Митина любовь - Иван Бунин Страница 5

Первый раз жил он теперь дома взрослым, с которым даже мамадержалась как-то иначе, чем прежде, а главное, жил с первой настоящей любовью вдуше, уже осуществляя то самое, чего втайне ждало все его существо с детства, сотрочества.

Еще в младенчестве дивно и таинственно шевельнулось в чемнечто невыразимое на человеческом языке. Когда-то и где-то, должно быть, тожевесной, в саду, возле кустов сирени, — запомнился острый запах шпанскихмух, — он, совсем маленький, стоял с какой-то молодой женщиной, —вероятно, с своей нянькой, — и вдруг что-то точно озарилось перед нимнебесным светом, — не то лицо ее, не то сарафан на полной груди, — ичто-то горячей волной прошло, взыграло в нем, истинно как дитя во чреве матери…Но то было как во сне. Как во сне было и все, что было потом, — в детстве,отрочестве, в гимназические годы. Были какие-то особые, ни на что не похожиевосхищения то одной, то другой из тех девочек, которые приезжали со своимиматерями на его детские праздники, тайное жадное любопытство к каждому движениюэтого чарующего, тоже ни на что не похожего маленького существа в платьице, вбашмачках, с бантом шелковой ленты на головке. Было (это уже позднее, вгубернском городе) длившееся почти всю осень и уже гораздо более сознательноевосхищение гимназисточкой, часто появлявшейся по вечерам на дереве за заборомсоседнего сада: ее резвость, насмешливость, коричневое платьице, круглыйгребешок в волосах, грязные ручки, смех, звонкий крик, — все было таково, чтоМитя думал о ней с утра до вечера, грустил, порою даже плакал, неутолимо что-тожелая от нее. Потом и это как-то само собой кончилось, забылось, и были новые,более или менее долгие, — и опять-таки сокровенные, — восхищения,были острые радости и горести внезапной влюбленности на гимназических балах…были какие-то томления в теле, в сердце же смутные предчувствия, ожиданиячего-то…

Он родился и вырос в деревне, но гимназистом поневолепроводил весну в городе, за исключением одного года, позапрошлого, когда он,приехав в деревню на масленицу, захворал и, поправляясь, пробыл дома март иполовину апреля. Это было незабвенное время. Недели две он лежал и только вокно видел каждый день меняющиеся вместе с увеличением в мире тепла и светанебеса, снег, сад, его стволы и ветви. Он видел: вот утро, и в комнате так яркои тепло от солнца, что уже ползают по стеклам оживающие мухи… вотпослеобеденный час на другой день: солнце за домом, с другой его стороны, а вокне уже до голубизны бледный весенний снег и крупные белые облака в синеве, ввершинах деревьев… а вот, еще через день, в облачном небе такие яркиепрогалины, и на коре деревьев такой мокрый блеск, и так каплет с крыши надокном, что не нарадуешься, не наглядишься… После пошли теплые туманы, дожди,снег распустило и съело в несколько суток, тронулась река, стала радостно иново чернеть, обнажаться и в саду и на дворе земля… И надолго запомнился Митеодин день в конце марта, когда он в первый раз поехал верхом в поле. Небо неярко, но так живо, так молодо светилось в бледных, в бесцветных деревьях сада.В поле еще свежо дуло, жнивья были дики и рыжи, а там, где пахали, — ужепахали под овес, — маслянисто, с первобытной мощью чернели взметы. И онцеликом ехал по этим жнивьям и взметам к лесу и издалека видел его в чистомвоздухе, — голый, маленький, видный из конца в конец, — потомспустился в его лощины и зашумел копытами лошади по глубокой прошлогоднейлистве, местами совсем сухой, палевой, местами мокрой, коричневой, переехалзасыпанные ею овраги, где еще шла полая вода, а из-под кустов с трескомвырывались прямо из-под ног лошади смугло-золотые вальдшнепы… Чем была для неговся эта весна и особенно этот день, когда так свежо дуло навстречу ему в поле,а лошадь, одолевавшая насыщенные влагой жнивья и черные пашни, так шумно дышалаширокими ноздрями, храпя и ревя нутром с великолепной дикой силой? Казалосьтогда, что именно эта весна и была его первой настоящей любовью, днями сплошнойвлюбленности в кого-то и во что-то, когда он любил всех гимназисток и всехдевок в мире. Но каким далеким казалось ему это время теперь! Насколько был онтогда еще совсем мальчик, невинный, простосердечный, бедный своими скромнымипечалями, радостями и мечтаниями! Сном или, скорее, воспоминанием о каком-точудесном сне была тогда его беспредметная, бесплотная любовь. Теперь же в миребыла Катя, была душа, этот мир в себе воплотившая и надо всем над нимторжествующая.