Книга о Небе - Кодзиро Сэридзава Страница 48

Помни, что и следующую твою книгу осеняет великая любовь Бога-Родителя. Спасибо, что выслушал меня.

Я немного отступил от госпожи Родительницы, и тут же по ее знаку к ней приблизился господин Кито.

Родительница с закрытыми глазами заговорила, обращаясь к нему.

Эта речь, безусловно, отвечала на те сомнения и вопросы, которые были тогда в душе господина Кито, но и в душах тех, кто слушал ее вместе с ним, она нашла глубокий отклик, и они были рады тому, что ее речь прозвучала для них напутствием, как будто была обращена ко всем и к каждому по отдельности.

Несмотря на то что Родительница обращалась к господину Кито, я тоже был поглощен этой речью, в какой-то момент внезапно осознав, что все слышу, будто очнулся от сна.

Дело в том, что до сих пор я плохо слышал речи Родительницы, поэтому мне не оставалось ничего другого, как записывать их на пленку, а затем прослушивать на магнитофоне.

Понимая, что слух мой стал слабее и оттого, что мне перевалило за девяносто, я успокаивал сам себя: это Божья милость, направленная на то, чтобы до моих ушей не доходило ничего лишнего.

Наверное, в то время Бог-Родитель милостиво послал мне это утешение.

Однако человек — существо своевольное. Хоть мне четвертого мая этого года исполнится полных девяносто шесть лет, мне не хочется, чтобы мои уши старели, ведь из-за того, что я плохо слышу, ограничилось мое общение с близкими и жизнь стала более одинокой.

И вот сегодня мои уши, как это ни странно, не глухи, они слышат так же, как в молодые годы.

Отчего же это?

— Ну, радоваться надо всему. Как раз об этом Родительница говорит сейчас господину Кито.

Так сказал Бог-Родитель, и моя душа обратилась к госпоже Родительнице, но как раз в это время она закончила свой разговор с господином Кито, и на смену ему к ней приблизилась его супруга.

Таким образом я прослушал речь госпожи Родительницы, обращенную ко всем, и не очень стыдился того, что, с внимательным видом вслушиваясь в ее слова, думал совсем о другом…

Слушать старался честно, насколько позволял мой слух.

Боже, поистине человек — странное создание.

Четыре гостя, которых я сопровождал, были в европейской одежде и при этом сидели без подушек прямо на полу. Представляю, как у них болели ноги, но они, должно быть, терпели, коль скоро на их долю выпала такая удача…

По окончании беседы я предложил им перейти в европейскую гостиную, но они не сразу могли подняться.

Только удостоверившись, что две пары супругов уселись рядом на диване в гостиной, я обратился к ним:

— Благодарю вас!

Супруги Кито с улыбкой кивнули, а госпожа Хаттори, обернувшись к молчавшему мужу, сказала громко:

— Как удачно, не правда ли. Дорогой! Слава Богу, благодаря тому, что ты жив, мы смогли своими ушами услышать речь Родительницы… Какое счастье! Держись. Тебе нельзя умирать!..

Я хотел спросить у господина Кито о его впечатлениях, но у меня не было на это сил, я чувствовал себя очень усталым. По правде говоря, и сам господин Кито казался усталым, он тихо попивал предложенный ему зеленый чай.

Такой длинной была речь госпожи Родительницы и так серьезно было ее содержание.

Вскоре юноша Ито переоделся в пиджак и появился в европейской гостиной. Глядя на наручные часы, лежавшие на столе, он вытер пот с лица и обратился ко всем:

— Сегодня речь госпожи Родительницы была долгой…

У него тоже был усталый вид, и я, обеспокоенный тем, что у него сегодня время ограничено, спросил:

— Когда ты летишь в Америку?

— Девятнадцатого, из Нариты [15].

— Вот как?.. Это послезавтра?

— Да, завтра восемнадцатое апреля, праздник в честь Родительницы. После торжеств я постараюсь сразу выехать в Нариту.

— Из Америки, говорят, поедешь в Мексику?

— Хочу встретиться с тамошней местной смуглоликой Матерью Божьей Марией…

С аппетитом отведав фруктов, поданных к чаю, и взглянув в сторону своей матушки, он поднялся, помолился и, кивнув гостям, ушел.

Я взглядом поблагодарил его, а мои гости, сочтя момент подходящим, тоже поспешили откланяться.

Мне хотелось все же спросить гостей о сегодняшних впечатлениях, но я не посмел их удерживать и проводил в прихожую. Что говорили гости, я не слышал — слух опять притупился, к тому же, провожая их, я суетился. Но выйти на улицу у меня уже не хватило сил, и, пока они в сопровождении дочери шли к воротам, я, мысленно провожая их взглядом, чувствовал, как глаза наполняются слезами.

Это были слезы злости на самого себя, постаревшего настолько, что тело не подчиняется велению души.

Вернувшись в гостиную, дочь ласково заговорила со мной, но, ничего не слыша, я только кивал, а сам продолжал думать о юноше Ито.

Путешествие из Америки в Мексику займет примерно две недели, там в разных местах Ито будет встречаться с влиятельными людьми, сообщать им о далеких от религии замыслах Бога-Родителя, направленных на Спасение Человечества, рассказывать о пути, по которому следует идти.

Я слышал, что везде готовятся и ждут его прибытия.

С точки зрения здравого смысла это непостижимо, но сотрудники и помощники появляются повсюду, и подготовка идет легко… Впрочем, ничего удивительного, ведь все это творит Бог.

Так что нет никаких причин волноваться и беспокоиться о предстоящем путешествии юноши Ито.

Да и проповедовать будет не он сам, а Бог, он же будет всего лишь орудием Бога. В полной мере сознавая это, юноша Ито уделяет большое внимание своим манерам, своему облику, начиная с одежды.

С этой точки зрения я тоже был спокоен, и все же, поскольку он страдает излишней робостью, мне бы хотелось в такие важные моменты быть рядом с ним…

Не будь я так стар, я бы поехал с ним и не только подбадривал бы его, но и внимательно следил за божественным воздействием. Как печально, что это невозможно, как жаль!

Я тихо закрыл глаза. Послышалась удивительная музыка. Когда я, как счастью, обрадовался тому, что мои переставшие слышать уши могут слышать этот квартет, прямо передо мной вдруг с улыбкой предстал мой давний знакомый, гениальный Жак.

— А! Жак! Сколько лет, сколько зим! — само собой вырвалось у меня, но мой визави, как будто колеблясь, пытливо всматривался в мое лицо. — Что-нибудь случилось, Жак?

— Кажется, ты сейчас беспокоился о юноше Ито, так вот, не стоит больше думать об этом молодом человеке.

— Но госпожа Родительница просила меня быть его опекуном.

— Если ты опекун, то должен руководить именно как опекун.