Идиот - Федор Достоевский Страница 47

— Да и с богом, матушка, пора! Нечего пропускать-то! —крикнула Дарья Алексеевна, глубоко потрясенная происшедшим.

— Да садись же подле меня, князь, — продолжала НастасьяФилипповна, — вот так, а вот и вино несут, поздравьте же, господа!

— Ура! — крикнуло множество голосов. Многие затеснились квину, в том числе были почти все Рогожинцы. Но хоть они и кричали, и готовыбыли кричать, но многие из них, несмотря на всю странность обстоятельств иобстановки, почувствовали, что декорация переменяется. Другие были в смущении иждали недоверчиво. А многие шептали друг другу, что ведь дело это самоеобыкновенное, что мало ли на ком князья женятся, и цыганок из таборов берут.Сам Рогожин стоял и глядел, искривив лицо в неподвижную, недоумевающую улыбку.

— Князь, голубчик, опомнись! — с ужасом шепнул генерал,подойдя с боку и дергая князя за рукав.

Настасья Филипповна заметила и захохотала.

— Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, — князьменя в обиду не даст! Афанасий Иванович, поздравьте вы-то меня; я теперь свашею женой везде рядом сяду; как вы думаете, выгодно такого мужа иметь?Полтора миллиона, да еще князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше?Только теперь и начнется настоящая жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку,я за князя замуж выхожу и сама богаче тебя!

Но Рогожин постиг в чем дело. Невыразимое страданиеотпечатлелось в лице его. Он всплеснул руками, и стон вырвался из его груди.

— Отступись! — прокричал он князю. Кругом засмеялись.

— Это для тебя отступиться-то, — торжествуя подхватила ДарьяАлексеевна: — ишь, деньги вывалил на стол, мужик! Князь-то замуж берет, а тыбезобразничать явился!

— И я беру! Сейчас беру, сию минуту! Всё отдам…

— Ишь, пьяный из кабака, выгнать тебя надо! — в негодованииповторила Дарья Алексеевна.

Смех пошел пуще.

— Слышишь, князь, — обратилась к нему Настасья Филипповна, —вот как твою невесту мужик торгует.

— Он пьян, — сказал князь. — Он вас очень любит.

— А не стыдно тебе потом будет, что твоя невеста чуть сРогожиным не уехала?

— Это вы в лихорадке были; вы и теперь в лихорадке, как вбреду.

— И не постыдишься, когда потом тебе скажут, что твоя жена уТоцкого в содержанках жила?

— Нет, не постыжусь… Вы не по своей воле у Тоцкого были.

— И никогда не попрекнешь?

— Не попрекну.

— Ну, смотри, за всю жизнь не ручайся!

— Настасья Филипповна, — сказал князь, тихо и как бы ссостраданием, — я вам давеча говорил, что за честь приму ваше согласие, и чтовы мне честь делаете, а не я вам. Вы на эти слова усмехнулись, и кругом, яслышал, тоже смеялись. Я, может быть, смешно очень выразился и был сам смешон,но мне всё казалось, что я… понимаю в чем честь и уверен, что я правду сказал.Вы сейчас загубить себя хотели, безвозвратно, потому что вы никогда не простилибы себе потом этого: а вы ни в чем не виноваты. Быть не может, чтобы ваша жизньсовсем уже погибла. Что ж такое, что к вам Рогожин пришел, а ГаврилаАрдалионович вас обмануть хотел? Зачем вы беспрестанно про это упоминаете? То,что вы сделали, на то немногие способны, это я вам повторяю, а что вы сРогожиным ехать хотели, то это вы в болезненном припадке решили. Вы и теперь вприпадке, и лучше бы вам идти в постель. Вы завтра же в прачки бы пошли, а неостались бы с Рогожиным. Вы горды, Настасья Филипповна, но, может быть, вы ужедо того несчастны, что и действительно виновною себя считаете. За вами нужномного ходить, Настасья Филипповна. Я буду ходить за вами. Я давеча ваш портретувидал, и точно я знакомое лицо узнал. Мне тотчас показалось, что вы как будтоуже звали меня… Я… я вас буду всю жизнь уважать, Настасья Филипповна, —заключил вдруг князь, как бы вдруг опомнившись, покраснев и сообразив, предкакими людьми он это говорит.

Птицын так даже от целомудрия наклонил голову и смотрел вземлю. Тоцкий про себя подумал: “идиот, а знает, что лестью всего лучшевозьмешь; натура!” Князь заметил тоже из угла сверкающий взгляд Гани, которымтот как бы хотел испепелить его.

— Вот так добрый человек! — провозгласила умилившаяся ДарьяАлексеевна.

— Человек образованный, но погибший! — вполголоса прошепталгенерал.

Тоцкий взял шляпу и приготовился встать, чтобы тихонькоскрыться. Он и генерал переглянулись, чтобы выйти вместе.

— Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, —проговорила Настасья Филипповна, — меня всё торговали, а замуж никто еще несватал из порядочных людей. Слышали, Афанасий Иваныч? Как вам покажется всё,что князь говорил? Ведь почти-что неприлично… Рогожин! Ты погоди уходить-то. Даты и не уйдешь, я вижу. Может, я еще с тобой отправлюсь. Ты куда везти-тохотел?

— В Екатерингоф, — отрапортовал из угла Лебедев, а Рогожинтолько вздрогнул и смотрел во все глаза, как бы не веря себе. Он совсем отупел,точно от ужасного удара по голове.

— Да что ты, что ты, матушка! Подлинно припадки находят; сума, что ли, сошла? — вскинулась испуганная Дарья Алексеевна.

— А ты и впрямь думала? — хохоча вскочила с дивана НастасьяФилипповна: — этакого-то младенца сгубить? Да это Афанасию Ивановичу в ту жпору: это он младенцев любит! Едем, Рогожин! Готовь свою пачку! Ничего, чтожениться хочешь, а деньги-то всё-таки давай. Я за тебя-то еще и не пойду, можетбыть. Ты думал, что как сам жениться хотел, так пачка у тебя и останется?Врешь! Я сама бесстыдница! Я Тоцкого наложницей была… Князь! тебе теперь надоАглаю Епанчину, а не Настасью Филипповну, а то что — Фердыщенко-то пальцамибудет указывать! Ты не боишься, да я буду бояться, что тебя загубила, да чтопотом попрекнешь! А что ты объявляешь, что я честь тебе сделаю, так про тоТоцкий знает. А Аглаю-то Епанчину ты, Ганечка, просмотрел; знал ли ты это? Неторговался бы ты с ней, она непременно бы за тебя вышла! Вот так-то вы все: илис бесчестными, или с честными женщинами знаться, — один выбор! А то непременноспутаешься… Ишь, генерал-то смотрит, рот раскрыл…

— Это Содом, Содом! — повторял генерал вскидывая плечами. Онтоже встал с дивана; все опять были на ногах. Настасья Филипповна была как бы висступлении.

— Неужели! — простонал князь, ломая руки.

— А ты думал, нет? Я, может быть, и сама гордая, нужды нет,что бесстыдница! Ты меня совершенством давеча называл; хорошо совершенство, чтоиз одной похвальбы, что миллион и княжество растоптала, в трущобу идет! Ну,какая я тебе жена после этого? Афанасий Иваныч, а ведь миллион-то я и в самомделе в окно выбросила! Как же вы думали, что я за Ганечку, да за ваши семьдесятпять тысяч за счастье выйти сочту? Семьдесят пять тысяч ты возьми себе,Афанасий Иваныч (и до ста-то не дошел, Рогожин перещеголял!), а Ганечку я утешусама, мне мысль пришла. А теперь я гулять хочу, я ведь уличная! Я десять лет втюрьме просидела, теперь мое счастье! Что же ты, Рогожин? Собирайся, едем!