Девушка из Золотого Рога - Курбан Саид Страница 42

Самолет рывками набирал высоту.

— Бисмиллахи Рахмани Рахим — Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, — прошептал Ролланд и сам удивился этому внезапному приступу богобоязненности.

Он повернул кран вентилятора, и струя воздуха ударила ему в лицо, развевая черные волосы. Теперь ему придется несколько часов провести сидя здесь, у окна, заточенным в этой кабине, парящей в небе между Европой и Африкой.

Он молчал, прислонившись лицом к стеклу. Гул мотора заглушал голоса. Как приятно, вот так, расслабившись, предаться размышлениям, которые увлекли его из Нью-Йорка в пустыню, потом снова зашвырнули в каменную угрюмость городов, а теперь уносят над морями к далеким берегам варваров.

Джон видел как ветер внизу разрывал белые лоскуты облаков, скользящих по голубой поверхности. Сверху залитое солнцем море казалось гладким, бездвижным, застывшим. Тень самолета скользила по его поверхности, напоминая большую птицу. Джон напряженно всматривался в море. Слева, за широкой линией горизонта, притаился Стамбул. Впереди облака скрывали невидимый берег Африки.

Средиземное море, распростершееся внизу, таинственным кольцом охватывало прошлое и настоящее. Джону казалось, что на этой стеклянной голубой глади проступают очертания веков, омываемых этим морем, и они, эти века, неразрывно связаны с ним и он полностью находится в их власти.

Он был неутомимым изгнанником, гнавшимся за какой-то призрачной целью. Родиной? Он больше не знал, где его родина. Водами Босфора? Такая же вода лежала сейчас перед его глазами. Дворцами? В мире много дворцов прекрасней, и они все открыты для него.

Он искал покоя, безопасности, осмысленной жизни, которых лишился, переплыв океан, и оказавшись в царстве безысходной пустоты — каменной громаде Манхэттэна. Бездушными были комнаты, в которых он жил, улицы, по которым ходил, дома, которые видел. Жизнь слилась в безотрадную последовательность приемов пищи и рабочих часов, потому что он был выброшен из таинственного колеса судьбы, которому принадлежал и для которого был рожден.

На него иногда находило такое — во время работы, в ресторане, за разговором. Чей-то силуэт, профиль, случайное слово — и тогда пустота нарастала в нем, заполняла и душила, как ненасытный злой дух. Эту боль невозможно было унять, и хотя он пытался укрыться за стеной внешней практичности существования, новых имен, нового паспорта, он с безнадежной отчетливостью осознавал, что все это лишь оболочки, которые легче сбросить, чем новую рубашку или костюм.

Он возненавидел свой новый мир, воплощением которого стали прямые, как стрелы, проспекты Нью-Йорка, величественные небоскребы. Все чаще перед глазами возникали далекие очертания утраченной жизни, он вдыхал соленый воздух Босфора и пьянящую сухость песка, который шел из пустыни и хрустел у него под ногами.

Джон прижался лбом к окну. Внизу проплывали голубые очертания Везувия. Неаполитанская бухта напоминала детскую ладошку, протянутую в зеленую глубь берега.

«Я бегу от одной боли к другой», — подумал Джон. Он вспомнил белые дома Марокко, просторный двор халифского дворца и невыносимую боль, охватившую его при виде закутанного в белое покрывало правителя с мечтательными глазами. Тот мир неутолимой тоски, даже он был полон демонов и масок. Каждое прикосновение к западному миру заставляло его бежать назад, к исчезнувшей роскоши прошлого. Но теперь каждое прикосновение к осколкам старого мира, напоминание о прошлом порождает новую боль, новые муки бессилия и роковой безысходности.

Джон вздохнул. Как хорошо находиться в большом самолете, парящим над двумя мирами, причинами его боли и мук. Он оглянулся. Лица попутчиков были похожи на распухших сонных улиток. Оба пилота, равнодушно смотрели в даль. Один из них листал газету. Сэм Дут спал, укрыв лицо газетой. Перелет через Средиземное море оказался прозаичнее и обыденней, чем поездка на Земеринг. На стене кабины висел плакат с изображением какого-то отеля и шоссе, которое проходило через луга и напоминало зеленую дорогу в Земеринг. Джон вновь увидел помятый автомобиль и девушку, которая на них наехала и топала ногой. Странное тепло поднялось в нем. Он открыл камеру вентилятора и жадно вдохнул холодный воздух. Мысль о том, что на земле есть Азиадэ — существо, которое так же висит между двумя мирами и при этом умудряется остаться ясным и крепким в свободной оболочке земного счастья, доставила ему неожиданное удовольствие.

«Я должен был ее забрать», — устало подумал он и тут же ощутил привычную пустоту бессилия, тяжесть в ногах. Ему стало все равно, находится ли он над Средиземным морем, в Нью-Йорке или в пустыне.

Джон вытянул ноги. Его искренне изумило, что толстая седая женщина, которая дремала напротив него, не Азиадэ.

Снаружи, на горизонте, показалась желтая полоска острова варваров. Джон сжал руками виски. За серой полосой лежала огромная пустыня.

Там возвышались минареты мечетей, похожие на копья, которые вонзались в его душу. Он был чужим в Нью-Йорке, но и здесь он будет чужим, в этом мире песков.

Самолет постепенно заходил на посадку. Внизу показался древний замок и белые квадратные дома Триполи. Самолет пристал к берегу. Брызги волн заблестели под африканским солнцем. Лицо Джона стало неподвижным:

— Где мы будем жить?

Сэм Дут поднялся и вытащил толстые ватные тампоны из ушей.

— В «Гранд-отеле», — с кряхтением ответил он.

Самолет остановился у волнореза. Джон сошел на берег и по причалу направился к уже ожидавшему их автомобилю. Впереди возвышалась башня мечети Караманлы. Он презрительно отвернулся. Странствующие между двумя мирами, не имеют родины…

Темнокожие служители отеля были одеты в ослепительно белые брюки. На защищенной от солнца террасе обедали офицеры колонии. Высаженный пальмами бульвар, тянулся к старинному замку, и по нему бродили верблюды, ослы, арабы и укутанные в чадру женщины. Сэм Дут поспешно исчез в направлении правительственного дворца.

Джон остался один в прохладной темноте гостиничного холла. Мавританские арки и столбы придавали ему сходство с храмом. Джон подошел к конторке администрации. У темнокожего портье были большие, грустные глаза.

— Красивая земля, — сказал Джон.

— Очень красивая, — согласился портье. — Вы поедете дальше вглубь страны?

— Да.

— Вы многое увидите. Езжайте в оазис Злитэн. Там находится гробница святого Сиди Абдессалам. Или в горы Джебелы. Там люди живут в подземных пещерах и следуют законам святого Ибада. В оазисах Сахары вы увидите новые фонтаны и новые дома. Вода разливается по пустыне и та начинает цвести. Даже в Джарабубе вырыты новые колодцы.

— Джарабуб? — переспросил Джон. — Когда-то мне присылали оттуда хурму.

Портье посмотрел на него удивленно. Хурма из Джарабуба была когда-то данью оазиса дому Османов. Джон покраснел.

— Я не поеду в Джарабуб, я поеду в Гадамес.

— Там живет племя Тарки, в котором женщины управляют мужчинами. Раньше дорога в Гадамес занимала три дня, а теперь — только три часа.