Радость жизни - Эмиль Золя Страница 38

Луиза краснела, смеялась и с большим интересом выслушивала все эти подробности. Она готова была просидеть всю ночь в столовой, наслаждаясь этим ухаживанием матери от имени сына, признаниями добродетельной сводни, допустимыми только в беседе двух женщин. Но Шанто начинал клевать носом над газетой.

— Не пора ли нам ложиться? — спрашивал он, зевая.

Затем, с трудом припомнив, о чем шла речь, он добавлял:

— Что ни говорите, а она не злая!.. Я буду очень рад, когда она наконец спустится вниз и будет сидеть рядом со мной за обедом.

— Да мы все будем довольны! — воскликнула с раздражением г-жа Шанто. — Мало ли что говоришь, — это не мешает любить человека.

— Бедная девочка, — заявляла в свою очередь Луиза, — я охотно взяла бы на себя половину ее страданий, если бы это было возможно!.. Она такая милая!

Тут входила Вероника со свечой. Она опять вмешивалась в разговор:

— Вы хорошо делаете, барышня, что дружите с мадмуазель Полиной. Нужно иметь каменное сердце, чтобы замышлять против нее что-нибудь дурное.

— Хорошо, хорошо, тебя не спрашивают, — возражала г-жа Шанто. — Ты бы лучше почистила подсвечники… Посмотри только, на что они похожи, особенно вот этот.

Все поднимались. Шанто старался избегать бурных объяснений и потому удалялся к себе в комнату. Обе женщины, поднявшись наверх, где они помещались друг против друга, не сразу расходились по своим комнатам. Г-жа Шанто почти всегда звала Луизу на минутку к себе; здесь она снова заводила разговор о Лазаре, показывала его фотографии, разные сувениры: молочный зуб, прядь светлых детских волос, даже старую одежду Лазара, бант, в котором он в первый раз причащался, и даже первые штанишки.

— На, возьми себе на память его волосы, — сказала она однажды вечером. — Бери, бери, у меня их много, тут образцы всех возрастов.

Когда Луиза наконец ложилась спать, она долго не могла заснуть: ее преследовал образ юноши, которого мать так настойчиво толкала в ее объятия. Томимая бессонницей, она ворочалась на своей постели, и во мраке перед ней возникал образ блиставшего своей белоснежной кожей Лазара. Часто она прислушивалась, не он ли ходит там, наверху; нет, наверное, сидит у постели уснувшей Полины! И эта мысль так волновала ее, что она сбрасывала с себя одеяло и засыпала, разметавшись на постели, с обнаженной грудью.

А там, наверху, выздоровление Полины подвигалось медленно. Больная была, правда, вне опасности, но чрезвычайно слаба из-за изнурительных приступов лихорадки, которые удивляли доктора Казэнова. Лазар по этому поводу говорил, что доктора всегда всему удивляются. Сам он с каждым днем становился все раздражительнее. Усталость, которую он испытывал в последнее время, казалось, увеличилась и переходила в какое-то болезненное беспокойство. Теперь, когда ему больше не приходилось бороться со смертью, он страдал от духоты в непроветренной комнате, от необходимости давать точно в один и тот же час лекарство, от всех тягот ухода за больной, которые он раньше принимал так близко к сердцу. Сейчас Полина могла обойтись без его помощи, и он опять почувствовал скуку своего бесцельного существования. Он то сидел сложа руки, то переходил с места на место, шагал из угла в угол, останавливался перед окном, безнадежно уставившись в пространство пустым взглядом. Иногда он брал книгу и садился возле больной, но вскоре его одолевала зевота, и он прикрывался книгой, чтобы Полина не заметила.

— Лазар, — сказала однажды девушка, — ты бы вышел погулять, мне достаточно помощи Вероники.

Он наотрез отказался. Значит, она им тяготится и поэтому его гонит? Хорош был бы он, если бы бросил ее, прежде чем поставил на ноги! Наконец, он успокоился, и Полина продолжала мягко настаивать:

— Ты ведь меня не бросишь, если выйдешь немного подышать свежим воздухом… Погуляй после обеда. Что толку, если и ты свалишься!

При этом она имела неосторожность прибавить:

— Я вижу, ты целый день зеваешь.

— Я зеваю! — воскликнул он. — Скажи еще, что у меня нет сердца!.. Вот так награда за все мои заботы!

На другой день Полина повела дело более искусно. Она сказала, что с нетерпением ждет продолжения работ по установке плотины. Приближается зима, а с нею и сильные приливы, которые унесут пробное заграждение, если к этому времени не удастся осуществить все задуманные планы. Но у Лазара уже прошло увлечение; он был недоволен самой схемой сооружения, говорил, что нужны еще дополнительные изыскания; к тому же обнаружился перерасход против сметы, а генеральный совет до сих пор не ассигновал на работы ни одного су.

Два дня подряд Полина старалась пробудить в нем самолюбие изобретателя. Неужели он капитулирует перед морем на глазах у всех местных жителей, которые и без того уже смеются над ним? Что касается денег, то ведь предполагается, что те расходы, которые пока производятся за ее счет, будут возмещены префектурой. Мало-помалу эти уговоры возымели свое действие. Лазар опять увлекся своими планами, вызвал плотника из Арроманша, с которым он совещался в своей комнате; дверь к Полине была приотворена, и Лазар мог являться к ней по первому зову.

— Теперь, — сказал он однажды утром, обнимая девушку, — море не сломает у нас даже спички. Я уверен в своем проекте. Как только ты сможешь выйти из дому, мы отправимся на постройку.

В эту минуту в комнату вошла Луиза, чтобы узнать о здоровье Полины. Когда Луиза наклонилась, чтобы поцеловать Полину, та шепнула ей на ухо:

— Уведи его.

Сначала Лазар упирался. Он ждет доктора. Но Луиза, смеясь, твердила, что ей нужно пойти к Гоненам выбрать лангустов и потом послать их в Кан, — такой галантный молодой человек, как он, не пустит ее одну. По дороге он может заглянуть на постройку.

— Пойди, — сказала Полина, — ты мне доставишь удовольствие. Возьми его под руку, Луиза… Вот так, держи крепко.

Полина оживилась. Луиза и Лазар шутя подталкивали друг друга; но как только они вышли из комнаты, лицо Полины вытянулось, она приподнялась на постели и стала прислушиваться к их смеху и шагам на лестнице. Через четверть часа пришла Вероника с доктором. Позднее она сама устроилась возле Полины и, не забывая своей кухни, проводила наверху каждую свободную минуту.

Перемена произошла не сразу. В первый вечер Лазар вернулся в комнату Полины, но на следующий день опять ушел: жизнь захватила юношу снова, и с каждым днем его посещения становились все короче. Теперь он задерживался в комнате только, чтобы справиться о ее здоровье. Впрочем, Полина сама отсылала его, если он собирался остаться подольше. Когда он возвращался с Луизой, Полина расспрашивала их о прогулке; они приходили оживленные, от них веяло свежим воздухом, и это ее радовало. Казалось, они относятся друг к другу по-товарищески, и Полина больше их ни в чем не подозревала. Как только в дверях появлялась Вероника с лекарством, Полина весело им кричала:

— Уходите отсюда, вы меня стесняете!