Дом на городской окраине - Карел Полачек Страница 34

У сына ей был выделен закуток в каком-то сарае. Там она коротала ночи на ложе, устланном тряпьем и дырявой лошадиной попоной. В окрестных домах она исполняла поденную работу и обстирывала семью полицейского. Тот требовал, чтобы она до конца своих дней приносила ему пользу. За это он предоставлял ей ночлег. Кормилась она в разных домах. Заработанные деньги сын от нее отбирал, держась того мнения, что она их все равно растранжирит.

Ее муж жил в деревне, где у него была халупа. С женой он виделся редко, поскольку полицейский гостей не любил. Полицейскому не нравилось, когда кто-нибудь приоткрывал завесу над его кухней. От родни ничего не дождешься, кроме язвительных слов и разного рода вредностей. Так он не раз говаривал.

Смерть матери огорчила полицейского. Сравнив сумму расходов на содержание старухи с пользой, приносимой ее трудом, он понял, что терпит убытки.

«Что делать, — сокрушался он — покинула меня, ничего не попишешь. — Тут он вспомнил о трафикантше, и его лицо прояснилось. — А! Как это мне раньше не пришло в голову. Бельем займется трафикантша. Она не осмелится мне перечить».

Он нахмурился, подумав о расходах на погребение, поскольку похороны намеревался устроить пышные, как то и подобает владельцу дома. Нельзя допустить, чтобы его репутация пострадала из-за скромности погребального обряда. Однако, услуги похоронного бюро, сулившего ему достойную и солидную церемонию, он отверг. Будучи натурой предприимчивой, он решил организовать похороны самолично. Он торговался со столяром до тех пор, пока тот не сбавил цену на гроб. После длительных заклинаний вынуждены были уступить и музыканты. И священник смягчился, когда полицейский лицемерно принялся расписывать ему свою бедность. Таким образом, похороны, как он сообразил, обойдутся ему вдвое дешевле, чем если бы за это взялось погребальное братство.

«Что ни говори, — мысленно резюмировал он с удовлетворением, — а я смекалистый, днем с огнем такого не сыщешь! Попробуй, потягайся со мной!»

Для полицейского наступила пора беготни и хлопот. Выяснилось, что власти не так-то легко отпускают граждан на тот свет, ибо каждый из них на учете.

«Какое счастье, — деловито рассуждал про себя полицейский, — что я со своим домом, можно сказать, управился. Ведь сколько времени теперь ухлопаю на всю эту ерунду».

2

Наступил день похорон. Возле домов толпятся женщины, пряча руки под фартуки. Судачат о покойнице и о том, что все, мол, там будем. Пришел отец полицейского и наполнил комнату причитаниями. Глаза сухопарого зятя, как всегда слезились. Жена полицейского скулила от безмерного горя. При этом её зоркие глаза следили за тем, чтобы ребятишки не затеяли какой-нибудь шалости, каковая могла бы нарушить торжественную атмосферу траурного обряда.

Полицейский снует туда-сюда, следя за порядком. Примечает, кто пришёл отдать последний долг. Один за другим появляются участники похорон. Вот приходит лавочник Мейстршик и, пожимая полицейскому руку, выдавливает из себя слова соболезнования. Торговец пришёл аккуратно одетый, с серьёзным выражением на лице. Знакомых и друзей собралось предостаточно, и это как бы свидетельствует о популярности полицейского. Наконец, появляются и квартиросъемщики. Жена трафиканта в чёрном платке, пан учитель Шолтыс с супругой. Одних только Сыровых недосчитывается полицейский. Мстительно хмурит он лоб: «Даром это вам не пройдёт!»

Наконец, перед домом загромыхал катафалк. Тощие лошади грызут удила и потряхивают черными султанами. Прибыли музыканты в синих фуражках с прямым козырьком. Духовые инструменты отблескивают начищенной медью. Тут же священник в четырехгранном уборе на плешивой голове и с мешками под глазами. Служители из похоронного бюро выносят гроб. Траурная ливрея сидит на них до циничности мешковато.

Процессия выстраивается, музыканты занимают место во главе её. Впереди выступает церковный служка с распятием. Когда ветер раздувает полы его накидки, видны голые колени и короткие скаутские штаны. Бум-бум, бум-бум-бум — грянула музыка. Процессия движется по улицам. Сворачивает на шоссе, окаймлённое бараками, поодаль — на холме кладбище, где покоятся останки жителей окраинного района. Полицейский вышагивает за гробом, уткнув нос в платок. Он думает о том, что надо бы завести в доме электрический звонок. — «Опять расходы, чёрт бы их побрал! — вздыхает он. — А что ж это музыканты не играют? Должны играть. Небось губы не отсохнут, содрали такие деньги, безбожники. От дома до Мальвазинок играли всего три раза и думают дело сделано. Три раза, не больше… Мошенники, мерзавцы, надувалы проклятые! Надо скостить им плату, пусть не думают, что имеют дело с простофилей…»

На кладбище священник святой водой кропит гроб и произносит латинские слова молитвы: «Lux aeterna luceat ei» (И вечный свет да светит им), — тянет он нараспев елейным церковным баритоном. Собравшиеся вполголоса вторят ему: — Отче наш…

«Небось, побормочет немного, — завистливо ропщет полицейский, — и выкладывай ему полсотни! Вот заколачивает!» — Он склонился над могилой и бросил на гроб пригоршню земли. При этом он прикидывал, какова глубина ямы. «Два мужика три дня копали, — подумал он негодующе, — я бы за полдня управился. Ах Боже, что я могу сделать, на каждом шагу обман…»

3

Участники похорон разошлись, а полицейский с отцом и зятем отправились в пивную «На уголке». Они уселись за стол, покрытый красной клетчатой скатертью. Полицейский заказал три кружки пива, решив сегодня шикануть.

Отец запрокинул кружку, затем отер ладонью пену с усов и вздохнул: — Бедная мать… Она уже там…

— Да-а-а, — протяжно произнес зять.

— Что поделаешь, — рассудительно заметил сын, — мы уже ничего не исправим. — Он заказал себе еще кружку пива, так как в горле у него пересохло. И тут же третью, четвертую. Слегка захмелев, он принялся разглагольствовать.

— Если хотите знать, — начал он, — я могу мигом вас заарестовать. Обоих. Прямо тут.

— Это как же? — оторопел отец. — Мы же ни в чем не виноваты.

— Ого! — воскликнул зять.

— Не бойтесь, не арестую, — успокоил их полицейский. — Это я так, к слову.

— Ещё не хватало, — усмехнулся старик, — кто по правде живёт, того зачем арестовывать!

— Много вы понимаете, батя, — презрительно сказал полицейский. — Да вы ничего в этом не смыслите. Вы даже не представляете, кто такой полицейский. Полицейский, голубчики, — похвалялся он, — как скажет, так и будет.

Старик с сомнением качал головой.

— Стало быть, — начал он, — ты подойдешь ко мне и скажешь: «Следуйте за мной, потому как вы убили Алоиза». Но ведь это неправда, я не убивал. Ты что же, все равно меня загребешь? И меня вздернут, поверят тебе на слово?

— А то как же, коли дело дойдет до этого, — воскликнул сын и ударил кулаком по столу. — Надену на вас наручники и айда в участок. Подведу к стойке и возьму под козырек: «Пан комиссар, разрешите доложить! Этого человека я задержал на месте преступления — убийство с целью ограбления!» «А, — скажет пан комиссар, — хорошенькое дело! За решетку его!» Вы и рта не успеете раскрыть, как окажетесь в кутузке! Без всяких яких.