Солдат всегда солдат. Хроника страсти - Форд Мэдокс Страница 32

Так что до поры до времени, пока зреет страсть, мужчина удовлетворен. Он получает то, чего ему не хватает: нравственную поддержку, одобрение. Забывает на время о чувстве одиночества. Обретает уверенность в том, что он чего-то стоит. Только это проходит. Все проходит, как тень, ползущая по окружности солнечных часов. Печально, но что поделаешь? В какой-то миг книга наскучивает; один и тот же вид из окна, как ни прелестен, набивает оскомину. В общем, печальная история.

Единственно, мне кажется, в жизни каждого мужчины в конце концов появляется женщина — нет, не так. В жизни каждого мужчины наступает такой момент, когда оказывается, что увлекшая его женщина ради его же блага отравила и обесценила все былые и будущие победы. Тогда кончается бегство за горизонт, убирается подальше рюкзак; мужчина уходит со сцены. Он вышел из игры.

Так вот, с Эдвардом и бедной девочкой получилось именно это. Классический случай. Все буквально так и произошло: оказалось, что его страстные увлечения любовницей ли великого князя, миссис Бейзил, миниатюрной миссис Мейден, Флоренс, кем угодно — были всего лишь пробными забегами перед последней дистанцией наперегонки со смертью. И призом на этих скачках была девочка. Я в этом совершенно уверен. Это не значит, что, как все американцы, я считаю, что любовь требует жертв. Отнюдь. Но, по-моему, самопожертвование делает любовь более верной и стойкой. Ведь как вел себя Эдвард с другими женщинами? Он просто врывался и подсекал их, как делал это, играя в поло, уводя лошадей прямо из-под носа барона фон Лелёффеля. Наверное, это было нелегко, и он положил немало сил, завоевывая других женщин. Но с девочкой все получилось иначе: он истрепал себе нервы, дошел до полного истощения и гибели — и все ради того, чтобы ее не тронуть.

Заговорив с ней в тот вечер, он не думал ни о чем дурном, поверьте. В его отношении к ней не было и намека на страсть. Стоило ему, однако, заговорить, как сами слова, помимо его воли, слово за словом, сложились в страстное признание. Пока он не заговорил, ничего не было; закончил и обнаружил, что в его жизни случилось самое важное.

Мм-да. Но вернемся к нашему рассказу.

А рассказ мой касался Флоренс, которая слушала эти признания, стоя за деревом. Разумеется, это всего лишь догадка, но, я думаю, в ней много верного. Точно установлено, что те двое вышли вместе. Следом за ними в темноту отправилась Флоренс. Мы знаем также, что спустя какое-то время она прибежала обратно в отель, бледная как мел, скомкав платье на груди и хватаясь за сердце. Поэтому, я думаю, дело не только в Бэгшо. Она еще не успела заметить ни меня, ни его, а лицо ее уже было искажено гримасой боли. Бэгшо, возможно, подтолкнул ее к самоубийству. Леонора предположила, что Флоренс много лет носила с собой пузырек якобы с амилнитратом, а на самом деле с синильной кислотой — на тот случай, если ее связь с Джимми откроется. Как видите, главной причиной ее поступков было тщеславие. Ну что ж, каждому свое. Я вообще считаю, что только благодаря тщеславию мы еще как-то держимся в этой жизни.

Если бы дело касалось одних взаимоотношений Эдварда с девочкой, я думаю, Флоренс это пережила бы. Она, конечно, устроила бы ему сцену, начала угрожать или, наоборот, взывать к его чувству юмора, напоминать о его обещаниях. Но встретить Бэгшо, причем встретить именно 4 августа, видимо, показалось ей, человеку суеверному, фатальным. У нее было два заветных желания. Она видела себя великосветской дамой, хозяйкой Брэншоу-Телеграф. И еще она хотела сохранить мое уважение.

Ей, видите ли, важно было знать, что я уважаю ее, пока мы вместе. Удайся ее побег с Эдвардом Эшбернамом, мое уважение ей больше не потребовалось бы. Или, в крайнем случае, она попыталась бы добиться от меня чувства уважения к ее великой любви на том основании, что это из-за нее она потеряла целый мир. Это было бы вполне в духе Флоренс.

В супружеских отношениях есть, по-моему, одна постоянная величина: желание утаить от человека, с которым живешь, не самые лучшие черты или факты своей биографии. Сущий ад — жить с человеком, который знает всю твою подноготную. Это действительно конец — вот почему очень многие браки кончаются несчастливо.

Взять, например, меня. Я жадный, питаю слабость к хорошей кухне — у меня слюнки текут при одном упоминании о некоторых деликатесах. Если бы Флоренс узнала об этих моих слабостях, я бы, наверное, так страдал оттого, что она видит меня насквозь, что никогда б не согласился пойти на те уступки и ограничения, к которым она меня вынудила. Должен признаться, что Флоренс умерла, так и не выведав моих слабостей.

Во всяком случае, она никогда на них не намекала — скорей всего, я был ей просто неинтересен.

Ее собственный тайный порок, в котором она ни за что не призналась бы мне, — это ее шашни с парнем по имени Джимми. Позвольте мне чуть подробнее остановиться на этой стороне характера Флоренс, чтоб уж закончить с ней и больше к ней не возвращаться.

Тут есть одна интересная подробность. Флоренс, возможно, даже польстило бы, если б я узнал о ее любовной интриге с Эдвардом Эшбернамом. Ей-богу! В те дни главной заботой бедной Леоноры было удержать мою жену от громких признаний, которые та намеревалась красочно обставить. По одному сценарию она врывалась ко мне в комнату, падала передо мной на колени и одним духом «выдавала» хорошо продуманный, жутко трогательный монолог о своей страстной любви. Тут главное — создать трагический образ одной из тех великих жриц любви, чьи имена донесла до нас история. По другому плану она обращается ко мне холодно, с оттенком презрения, объясняя, что я полное ничтожество и все случившееся должно было произойти, как только ей встретился настоящий мужчина. Это говорится сквозь зубы, с сарказмом. Тут она играет героиню французской комедии. Она же всю жизнь кого-то играла.

Но в чем бы она мне никогда не призналась, это в своих шашнях с типом по имени Джимми. С годами она поняла, с каким мерзавцем, плебеем, низкопробным посетителем будуаров связалась. Знаете, как бывает, взрослым страшишься — до дрожи — какой-нибудь маленькой глупости, пустячка, эмоционального всплеска, приключившегося с тобой в молодости. Вот так, я думаю, внутренне содрогалась и Флоренс, вспоминая, как она уступила домогательствам этого мерзавца. Напрасно, впрочем, она так терзалась. Это было, конечно, делом рук ее выжившего из ума дяди. Ему ни в коем случае нельзя было брать с собой в путешествие этих двух молодых людей, а самому сидеть, запершись в каюте. В общем, я почти наверняка знаю, что решиться на самоубийство ее заставили два обстоятельства: появление мистера Бэгшо и мысль, что этот неприятный и скользкий тип обязательно сообщит мне о том, что видел, как 4 августа 1900 года она выходила в пять утра из спальни Джимми. Еще, конечно, сыграло трагическую роль совпадение дат: она всегда была очень суеверной. 4 августа — ее день рождения. 4 августа она отправилась в кругосветное путешествие. 4 августа она стала любовницей этого плебея. 4 августа мы с ней обвенчались. 4 августа она узнала о том, что Эдвард ее разлюбил. И 4 же августа появился Бэгшо — чем не дурное предзнаменование? Чем не перст судьбы? Это стало последней каплей. Не задумываясь, побежала наверх, бросилась на кровать, не забыв принять выигрышную позу: пусть все видят — хорошенькая женщина, личико — кровь с молоком, длинные волосы, ресницы красивыми густыми щеточками. Достала флакончик с синильной кислотой, выпила — и всё. Ах, до чего хороша и спокойна! Как пытливо смотрит на электрическую лампу под потолком, а может, выше — на звезды? Кто знает? Ясно одно: Флоренс больше нет.