Америка - Франц Кафка Страница 32

Вдруг кто-то хлопнул его по плечу. Карл, естественно, думая, что это постоялец, поспешно сунул яблоко в карман и, едва глянув на мужчину, заторопился к лифту.

— Добрый вечер, господин Россман, — сказал мужчина, — это я, Робинсон.

— Как же вы изменились! — воскликнул Карл и покачал головой.

— Да, дела мои идут хорошо, — сказал Робинсон и скользнул взглядом по своей одежде, которая хоть и состояла из вещей довольно шикарных, но была подобрана так безвкусно, что выглядела прямо-таки убогой. В первую очередь бросался в глаза явно новехонький белый жилет с четырьмя маленькими, отороченными черным шнурком карманчиками, — на него Робинсон, выпятив грудь, особенно старался обратить внимание собеседника.

— На вас дорогая одежда, — заметил Карл и попутно вспомнил о своем превосходном строгом костюме, в котором ему не стыдно было бы показаться даже рядом с Ренеллом и который эти прохвосты продали. — Да, — сказал Робинсон, — я почти каждый день что-нибудь себе покупаю. Как вам нравится жилет?

— Недурен.

— Между прочим, карманчики не настоящие, а всего лишь имитация, — пояснил Робинсон и схватил Карла за руку, чтобы тот сам убедился. Но Карл отпрянул назад, потому что от Робинсона нестерпимо разило виски.

— Вы опять много пьете, — сказал Карл, вернувшись на старое место к перилам.

— Нет, — сказал Робинсон, — не много, — и добавил, опровергая свое прежнее самодовольство: — Что же еще остается человеку на этом свете?

Беседу прервал рейс лифта, а едва Карл снова очутился внизу, зазвонил телефон, в результате чего Карлу пришлось сходить за гостиничным доктором, так как на седьмом этаже с одной дамой случился обморок. Выполняя это поручение. Карл втайне надеялся, что Робинсон тем временем уйдет, так как не хотел появляться в его обществе и, памятуя о предостережении Терезы, ничего не желал слышать о Деламарше. Но Робинсон, все в той же напряженной позе пьяного, дожидался его у лифта; к счастью, проходивший мимо администратор в черном сюртуке и цилиндре как будто бы не обратил на Робинсона внимания.

— Не хотите ли, Россман, как-нибудь заглянуть к нам, теперь мы живем получше, — сказал Робинсон, умильно глядя на Карла.

— Вы меня приглашаете или Деламарш? — спросил Карл.

— Я и Деламарш — мы в этом единодушны, — ответил Робинсон.

— Тогда я скажу вам и прошу передать то же самое Деламаршу: наше расставание, если уж вы тогда этого не поняли, было окончательным и бесповоротным. Вы оба обидели меня больше, чем кто-либо другой. Может, вы и впредь намерены не давать мне покоя?

— Все-таки мы ваши товарищи, — сказал Робинсон, и мерзкие хмельные слезы показались на его глазах. — Деламарш просил передать вам, что возместит вам все прошлые неприятности. Мы живем теперь вместе с Брунельдой, замечательной певицей. — И он бы тут же затянул фальцетом песню, если бы Карл вовремя не шикнул на него:

— Замолчите немедленно; вы что, не знаете, где находитесь?

— Россман, — сказал Робинсон, в испуге оборвав пение, — я ведь ваш товарищ, вы только скажите, что вам угодно. У вас здесь прекрасная должность, может, одолжите мне немного денег?

— Вы снова их пропьете, — ответил Карл, — я даже вижу у вас в кармане бутылку виски, к которой вы в мое отсутствие определенно приложились, так как вначале рассуждали еще более или менее здраво.

— Это я так, чтобы подкрепиться, — виновато сказал Робинсон.

— Я не намерен вас воспитывать, — заметил Карл.

— А деньги! — воскликнул Робинсон, широко раскрыв глаза.

— Наверное, Деламарш велел вам принести денег. Хорошо, денег я дам, но только при условии, что вы немедля уберетесь отсюда и никогда больше у меня здесь не появитесь. Если захотите что-нибудь сообщить мне, напишите. Карлу Россману, лифтеру, отель «Оксиденталь». Вполне достаточно для адреса. Но сюда, повторяю, вы являться не должны. Я здесь на службе, и мне не до посетителей. Итак, хотите денег на этих условиях? — спросил Карл и полез в жилетный карман, решив пожертвовать сегодняшними чаевыми. Робинсон только кивнул в ответ и тяжело задышал. Карл истолковал это превратно и спросил еще раз: — Да или нет?

Тут Робинсон знаком поманил его к себе и прошептал, недвусмысленно давясь:

— Россман, мне очень плохо.

— Черт! — вырвалось у Карла, и он обеими руками подтащил Робинсона к перилам. И беднягу тут же вырвало прямо в шахту. В промежутках между приступами тошноты он беспомощно, ощупью тянулся к Карлу.

— Вы действительно хороший парень, — бормотал он, затем: — Ну, все прошло, — но до этого было еще далеко, и снова: — Ах, мерзавцы, что за пакостью они меня там напоили!

От отвращения и тревоги Карл не мог больше стоять рядом с ним и принялся расхаживать взад-вперед по площадке. Здесь, в углу возле лифта, Робинсон был не на глазах, но вдруг кто-нибудь все-таки заметит его, какой-нибудь раздражительный богатый постоялец, только и ждущий, чтобы нажаловаться гостиничному начальнику, который затем, рассвирепев, отыграется на правом и виноватом; или вдруг мимо пройдет один из постоянно меняющихся гостиничных детективов, которых никто, кроме дирекции, не знает, остальные могут только гадать, подозревая детектива в любом человеке с пристальным взглядом, вызванным даже просто близорукостью. А внизу? Достаточно кому-нибудь пойти в кладовую — ресторан-то всю ночь работает, — и он, с изумлением обнаружив на полу световой шахты эту мерзость, тотчас же позвонит Карлу по телефону и спросит, что, собственно, происходит наверху? Сможет ли Карл тогда отпереться от Робинсона? И если даже так, не станет ли Робинсон, вместо того чтобы извиниться, сдуру и от отчаяния апеллировать к Карлу? И не уволят ли в таком случае Карла сию же минуту, ведь случилось неслыханное: лифтер, ничтожнейший и бесполезнейший винтик в гигантской иерархии гостиничного персонала, через своего дружка осквернил отель и напугал постояльцев? Или даже стал причиной их отъезда? Можно ли дальше терпеть лифтера, имеющего таких друзей, да еще позволяющего им заходить к нему на работу? Не наведет ли это на подозрение, что и сам этот лифтер — пьяница, и даже того хуже, ибо буквально напрашивается вывод, что он так и будет подкармливать своих дружков из гостиничных запасов, пока они не сотворят пакости вроде той, что учинил Робинсон, в любом месте этой чистой гостиницы? И почему такой юнец должен ограничиваться кражей съестного, ведь есть еще и возможность воровать вещи — при известной небрежности постояльцев, повсеместно открытых шкафах, валяющихся на столах драгоценностях, незапертых денежных Шкатулках и бездумно брошенных ключах?

Тут Карл завидел постояльцев, поднимавшихся из подвального ресторана, где только что закончилась программа варьете. Карл вытянулся у своего лифта, не отваживаясь оглянуться на Робинсона из страха перед тем, что мог бы там увидеть. Его немного успокаивало то, что из-за угла не доносилось ни звука, даже вздохов не было слышно. Он обслуживал клиентов, возил их вверх-вниз, но не мог полностью скрыть своей рассеянности и при каждом спуске опасался, что обнаружит внизу неприятный сюрприз.