Нанон - Жорж Санд Страница 31

— А куда идти?

— В каморку рядом с комнатой, где обычно живет моя матушка, когда приезжает в город. Лориана я предупредил. Это этажом выше.

— Какого Лориана? Который приезжал с вами в монастырь? Я его здесь не видала.

— Сегодня вечером я его услал по делу, но он уже вернулся, и я ему обо всем рассказал. Он один тебя знает, но ты с ним не заговаривай, и он тоже будет молчать. Завтра ты уедешь, а если очень утомилась, останешься еще на день, только не выходи из комнаты моей матери. А не то еще встретишь ненароком Памфила: у него и на тебя зуб!

— Завтра я не уеду, потому что вы мне ничем не помогли. Я хочу с вами еще поговорить.

— Не думаю, что завтра я буду располагать временем. Впрочем, какой помощи ты от меня дожидаешься? Ты прекрасно знаешь — я сделаю все, что в человеческих силах, лишь бы спасти бедного мальчика.

— Вот теперь вы говорите дело, — сказала я, с жаром целуя ему руку.

Некоторое время он с удивлением разглядывал меня.

— А знаешь, — сказал он, — из дурнушки ты превратилась в хорошенькую девушку.

— Господи, какое это имеет значение?

— А вот какое: ты разгуливаешь одна по опасным дорогам, где всякое может случиться, любая беда, о которой ты даже не подозреваешь. У меня ты по крайней мере будешь в безопасности. Спокойной ночи. Мне еще нужно допоздна возиться с бумагами, а завтра встать ни свет ни заря.

— Вы, что же, теперь не спите?

— Кто нынче спит во Франции?

— Я. Я иду спать — вы в меня вселили надежду.

— Не очень ею обольщайся и будь осторожной.

— Обещаю. Да хранит вас бог!

Выйдя от господина Костежу, в коридоре я встретилась с Лорианом. Он ждал меня, но не промолвил ни слова и, даже не взглянув в мою сторону, стал подниматься по лестнице; я последовала за ним. Он указал мне дверь, протянул свечу и ключ, затем повернулся и бесшумно спустился по лестнице. Тут я поняла, что такое террор. Прежде я никогда с ним так близко не сталкивалась, и сердце мое сжалось.

Я была так утомлена, что даже сердилась на себя за то, что совсем разбита и веки у меня сами собой слипаются.

— Господи, — сказала я, падая на постель, — неужели я такая слабосильная? А еще думала, что способна горы своротить! Нате пожалуйста, немного устала и уже валюсь замертво. Ну, ничего, это только поначалу, потом привыкну, — сказала я себе в утешение и сразу же уснула.

Спала я как убитая, не помня, где я, а когда с первыми лучами проснулась, с трудом пришла в себя. Первым делом осмотрела ноги — на них не было ни царапин, ни мозолей. Я их вымыла и аккуратно обулась; и тут вдруг вспомнила, как всегда боялась, что не научусь далеко ходить. Однажды мой брат Жак, смеясь над тем, какие у меня маленькие ноги и руки, сказал, что я не девочка, а настоящий кузнечик с тоненькими ножками. А я ему ответила:

— У кузнечиков крепкие ножки, и прыгают они гораздо лучше, чем ты ходишь.

И Мариотта поддержала меня:

— Правильно говорит Нанетта; можно родиться такой нескладехой, как она, а ходить быстро, будто у нее большие, красивые ноги. Главное, чтобы они были выносливые.

Итак, ноги у меня были крепкие, этому я очень порадовалась, и усталость совсем прошла. Я готова была обойти всю Францию, следуя за Эмильеном.

Но он! Как, должно быть, он печалится и тоскует в тюрьме! А вдруг ему нечего есть, нету на смену белья, не на чем спать? Я гнала прочь от себя эти мысли, потому что они расслабляли меня. Я спала в маленькой комнатушке, которая единственным окном выходила на крышу. Вылезти туда я не могла и видела только небо. Я посмотрела на дверь, через которую вошла, — она была заперта снаружи. Как и Эмильен, я тоже была в тюрьме. Но господин Костежу прятал меня от людей для моего же блага. Что ж, мне оставалось лишь терпеливо ждать.