Куртизанка Сонника - Висенте Бласко Ибаньес Страница 30

Алорко рассказывал афинянину об обычаях своих соплеменников. Они собирали желуди — свою главную пищу — и, выставив их предварительно на солнце, чтобы они высохли, очищали от кожи, мололи и запасались мукой на шесть месяцев. Этот хлеб, продукты охоты и молоко составляли главную пищу. Случалось, что чума опустошала стада, поля не давали урожаев. Когда голод свирепствовал среди населения, более сильные съедали более слабых, чтобы существовать. Алорко помнил, как старики рассказывали ему, что это бывало в старые годы, когда Нетон, Аутубель, Наби и другие местные божества, разгневавшись на народ, насылали на него страшную кару.

Молодой кельтибериец продолжал рассказывать об обычаях. Многие из женщин, работавших так усердно в полях, часто погибали в раннюю пору своей жизни. Едва только ребенок появлялся на свет божий, его погружали в ближайшую реку, чтобы этим испытанием закалить против холода и укрепить организм. И между тем как мать вскакивала с постели, принимаясь немедленно за работу, муж ложился на ее место, укладывая рядом с собой новорожденного. Еще не оправившаяся женщина готовила пищу обоим и окружала своего сильного повелителя уходом, как бы в благодарность за плод, данный им ей.

Несколько раз во время пути всадники встречали на краю тропинок кучи травы, на которых неподвижно лежали больные. Мухи тучей вились вокруг головы. Недалеко, так, чтобы можно было достать рукой, стояли амфоры с водой. Иногда ребенок, присевший на корточках рядом, отгонял веткой насекомых. Но были калеки, которых родные сажали, по древнему обычаю, на край дороги, чтоб они просили милосердия богов, выставляя напоказ свои болезни, и чтобы прохожие мимоходом давали им лекарство, распространяя таким образом рецепты, привозимые из дальних стран.

Здоровые люди обмывались лошадиной уриной, чтобы укрепить свои мускулы. Оружие было их единственной роскошью, и они берегли, как сокровище, бронзовые мечи, привозимые с северного полуострова, и стальное оружие, приготовляемое в Бильбилисе и закаленное в песках его знаменитой реки. Гибкие панцири, приготовляемые из нескольких слоев полотна, наложенных один на другой, и кожаные, украшенные гвоздями, были оборонительными доспехами, с которыми кельтибериец не расставался, даже ложась в постель. Они спали, не снимая военного плаща, с металлическими наконечниками на ногах и кладя оружие под рукой, чтобы быть готовыми к обороне, лишь только малейшая тревога нарушала сон.

После трех суток пути поезд вступил в пределы владений племени Алорко. Оно жило на склонах гор по обе стороны Халона, образовавшего веселые долины, покрытые хорошими пастбищами, где носились на свободе табуны полудиких лошадей с волнистыми гривами и развевающимися по ветру хвостами. Женщины выходили из хижины, чтобы приветствовать Алорко, а мужчины, схватив копье, вскакивали на лошадей и присоединялись к каравану. В первой деревушке, где они остановились, старик сказал Алорко, что отец его, могущественный Эндовеллик, при смерти, а в другом селении, куда приехали через несколько часов, они узнали, что великий вождь умер на рассвете.

Все воины племени, пастухи и земледельцы сели на коней, чтобы последовать за Алорко. Когда они прибыли в деревню, где жил царек, присоединившиеся по дороге образовали целое войско.

В дверях отцовского дома — низкого строения из красного камня с бревенчатой крышей — Алорко увидел своих сестер с пучками цветов в руках и в уборе в виде сетки на головах, с которой спускались траурные покрывала.

Сестры Алорко, так же как и другие женщины, бывшие с ними, — жены первых воинов племени, — скрывали свое горе по умершему и улыбались, будто ожидая праздника. Старость считалась несчастьем у кельтиберийцев, презиравших жизнь и дравшихся для развлечения, когда не было войны. Умереть в постели считалось чуть ли не несчастьем, и единственное, смущавшее семью Эндовеллика, было то, что такому знаменитому воину пришлось умереть, дожив до седых волос, постепенно угасая, после того как этот вождь на своем коне принимал участие в стольких битвах, где врагам не было пощады от его меча.

Одежда и наружность Актеона привлекли к нему взгляды всего племени. Многие из кельтиберийцев никогда не видели ни одного грека и смотрели на прибывшего враждебно, вспоминая хитрость и уловки греческих торговцев, от которых их соплеменникам приходилось страдать, когда они отправлялись в Сагунт для продажи серебра из рудников.

Алорко успокоил своих.

— Это мой брат, — сказал он на местном наречии. — Я жил по соседству с ним в Сагунте. Но он не из этого города. Он приехал издалека, из земли, где люди похожи на богов, и захотел сопровождать меня, чтобы познакомиться с вами.

Женщины смотрели на Актеона, как бы пораженные почти божеским происхождением, приписываемым ему Алорко.

Всадники спешились и вошли в обширный дом, служивший дворцом главе племени. Обширное помещение, закоптевшее от дыма и без отверстий для света, кроме огромных отдушин, похожих на бойницы, служило местом сбора и совета воинам племени. На одном конце находился огромный камень, на котором тлели дрова, а над ним в крыше большое отверстие, заменявшее трубу. В стене был вырублен каменный стол с грубо вырезанным на нем изображением бога племени, удушающего двух львов. Стены были увешаны копьями и щитами, шкурами диких зверей, ветвистыми рогами и белыми черепами животных, убитых на охоте. Вдоль стен тянулась деревянная скамья, прерывавшаяся у очага, чтобы уступить место возвышению, сложенному из дикого камня и покрытому медвежьей шкурой. Здесь садился вождь.

Собравшиеся воины вошли.

Один из стариков, взяв Алорко за руку, подвел его к почетному месту.

— Садись здесь, сын Эндовеллика. Ты его единственный наследник и достоин быть нашим главой. Ты унаследовал его храбрость и рассудительность.

Прочие воины серьезным взглядам выразили одобрение словам старика.

— Где тело моего отца? — спросил Алорко, взволнованный этой простой церемонией.

— До заката солнца оно будет находиться на лугу, где ты учился объезжать лошадей и владеть оружием. Юноши нашего племени охраняют его. Завтра с восходом солнца совершится его погребение, достойное столь великого вождя. Теперь же ты, как новый царь, дай свои распоряжения по делам племени.

Алорко посадил рядом с собой грека. Женщины внесли факелы, так как сквозь узкие отверстия только слабый рассеянный свет проникал в комнату, и в ней стоял полумрак.

Сестры Алорко, опустив глаза и в украшенных цветами туниках, обвивавших их девственные крепкие тела, обходили воинов, угощая их из роговых сосудов медом и вином. Все пили очень много, но не теряли при этом своей важности. Они говорили о подвигах умершего, о великих походах, в которых, без сомнения, их поведет его наследник, причем несколько раз намекали таинственными словами на один вопрос, который должен был обсуждаться на следующих днях на совете.

Внесли ужин. Кельтиберийцы не имели обыкновения есть сидя за столом. Они продолжали сидеть на каменных скамьях. Женщины ставили рядом с ними пшеничный хлеб, как праздничное угощение, заменяющее обыкновенно употреблявшийся хлеб из желудевой муки. Другие женщины обносили большой сосуд, наполненный кусками жареного мяса, из которого сочилась кровь, и каждый воин брал кусок кончиком ножа. Рога, полные питья, переходили из рук в руки; когда сосед предложил греку Актеону рог, он принял его и поблагодарил, отвечая на приветливые слова, хотя и не понимал их.