Преступная мать, или Второй Тартюф - Пьер Бомарше Страница 3

Граф, Бежеарс.

Граф. Видимо, это обстоятельство ее смущало, а я нарочно заговорил с ней в таком решительном тоне.

Бежеарс. Меня больше смущает еще одно обстоятельство. Но вы, я вижу, чем-то удручены.

Граф. Сказать ли тебе, друг мой? Я думал, что более сильного горя, чем потеря сына, у меня быть не может, — оказывается, есть еще более лютая скорбь, от которой начинает кровоточить моя рана и от которой жизнь моя становится невыносимой.

Бежеарс. Если б вы не воспретили мне вступать с вами в споры по этому поводу, я бы вам сказал, что ваш второй сын...

Граф (живо). Мой второй сын! У меня его нет.

Бежеарс. Успокойтесь, сударь. Давайте обсудим. Вы потеряли любимого сына, но из этого не следует, что вы должны быть несправедливы к другому сыну, к вашей жене, к самому себе. Разве можно судить о подобных вещах по догадкам?

Граф. По догадкам? О, я слишком в этом уверен! Отсутствие явных доказательств — вот что меня огорчает. Пока мой бедный сын был жив, я не придавал этому почти никакого значения. Он являлся наследником моего имени, моего положения, моего состояния... Что мне было до этого другого существа? Холод моего презрения, другое имя, Мальтийский крест и постоянное денежное пособие отомстили бы за меня его матери и ему самому. Но можешь ли ты себе представить мое отчаяние при мысли о том, что обожаемого сына у меня нет, а какой-то посторонний человек наследует его положение, титулы и вечно бередит мне рану ненавистным обращением отец!

Бежеарс. Боюсь, что я еще больше расстрою вас, вместо того чтобы успокоить, но добродетель вашей супруги...

Граф (гневно). А, ее добродетель — это только еще одно преступление! Сделать мне такое зло и утаить его под личиной примерной жизни! В течение двадцати лет слыть за женщину высоконравственную, ревнительницу благочестия, пользоваться поэтому всеобщим уважением и почетом и в силу этого своего двуличия навлекать на меня одного все обвинения, вызываемые моим будто бы легкомысленным поведением... Моя ненависть к жене и к этому человеку только усиливается.

Бежеарс. А что же ей, по-вашему, надо было делать? Положим даже, она виновна, но есть ли такой проступок, который нельзя было бы совершенно искупить двадцатилетним раскаянием? Уж так ли сами-то вы безупречны? А юная Флорестина? Вы называете ее воспитанницей, но ведь на самом деле она вам ближе...

Граф. Пусть же она послужит орудием моей мести! Я произведу обмен всех моих владений и передам их ей. Три миллиона золотом, которые я уже получил из Веракруса, составят ее приданое, но я их дарю тебе. Помоги мне только набросить на этот дар непроницаемый покров. Деньги от меня прими, проси ее руки и делай при этом вид, что получил наследство от какого-нибудь дальнего родственника.

Бежеарс (показывает на черную перевязь на рукаве). Видите: по вашему приказанию, я уже надел траур.

Граф. Как только король разрешит мне произвести обмен всех моих земель в Испании на равноценные имения здесь, во Франции, я найду способ ввести во владение ими вас обоих.

Бежеарс (живо). Я от них отказываюсь. Неужели вы думаете, что по одному только подозрению... может быть, еще недостаточно обоснованному, я стану участвовать в ограблении наследника вашего имени, достойнейшего молодого человека? Ведь нельзя не признать, что достоинств у него...

Граф (в раздражении). Вы хотите сказать, больше, чем у моего сына? Все такого же мнения, — потому-то он меня так и бесит!..

Бежеарс. Если ваша воспитанница согласится выйти за меня замуж и вы из вашего огромного состояния дадите ей в приданое те три миллиона золотом, которые вам прислали из Мексики, то взять их себе я откажусь наотрез и приму их только с тем условием, чтобы в брачном договоре они значились как дар моего любящего сердца вашей воспитаннице.

Граф (обнимает его). Верный и преданный друг! Какого супруга выбрал я для моей дочери!