Патология общественной жизни - Оноре де Бальзак Страница 29

Он дал мне подачку: всю свою жизнь, да еще кучу размышлений впридачу. Почему он нетвердо стоит на ногах, отчего у него подагра, откуда полнота? Что изменило его облик: порок или труд? Грустные раздумья! Труд, который созидает, и порок, который разрушает, приводят к одинаковым результатам. Огромный живот делал его несчастного обладателя похожим на корягу. Он с усилием перебирал ногами, ставя их одну за другой, волоча их, как умирающий, который сопротивляется смерти, влекущей его в могилу.

Следом за толстяком шагал человек, являвший собой полную ему противоположность; он двигался, заложив руки за спину, втянув голову в плечи, съежившись; он напоминал молодую куропатку, поданную на ломте поджаренного хлеба. Казалось, толчок его телу дает грудная клетка, и он шел вперед, подергивая шеей.

Затем появилась барышня в сопровождении лакея, она бежала вприпрыжку, подражая англичанкам. Она походила на курицу с подрезанными крыльями, которая пытается взлететь. Движение ее, казалось, идет от поясницы. Видя ее вооруженного зонтиком лакея, можно было подумать, что она боится укола зонтиком в то самое место, откуда начинается ее псевдополет. Это была девица благовоспитанная, но чрезвычайно неуклюжая. Ее совершенно невинная повадка выглядела неприлично.

Потом я увидел человека, который, казалось, состоял из двух частей. Он не мог решиться оторвать от земли левую ногу и все прилегающие к ней части тела, пока не утвердит как следует правую ногу и ее принадлежности. Он был из числа рассеченных надвое мятежников. Очевидно, сначала тело его было разрублено пополам во время какой-нибудь революции, а потом чудесным образом снова срослось, но неудачно. У него было две оси и при этом только один мозг.

Вскоре показался дипломат; худой, как скелет, он шагал всем телом, словно куклы, которых Жолли [188]забывал дергать за ниточки; казалось, он туго спеленут, как мумия. Голова его торчала из галстука, как яблоко, вмерзшее в подернутый льдом ручей. Если кто-то из прохожих ненароком толкал его, он поворачивался вокруг своей оси.

Этот незнакомец доказал мне необходимость сформулировать следующую аксиому:

VIII. Движение человека можно распределить на четкие периоды; если вы их перепутаете, то уподобитесь уродливому механизму.

Красивая женщина, либо стесняясь своего выпуклого бюста, либо оттого, что ей что-то где-то жмет, превратилась в Венеру Каллипигу [189]и шла, как цесарка, вытянув шею, втянув грудь и выпятив противоположную часть тела...

Меж тем, в неуловимых последовательных движениях, которые мы совершаем при ходьбе, должен блистать ум, как свет и краски играют в чешуйках извивающейся кольцами змеи. Весь секрет изящной походки — в распределении движения.

За ней шла другая дама, так же выгнувшись. Воистину, если бы за ними шла еще и третья и если бы вы всех их увидели, вы не смогли бы удержаться от смеха при взгляде на эти огромные выступы в форме полушарий.

Чрезмерная выпуклость этих штук, которым мне трудно подобрать название и которые особенно важны в вопросе о женской походке, особенно в Париже, долго меня занимала. Я спрашивал умных женщин, женщин, обладающих хорошим вкусом, богомолок. После нескольких бесед, обсудив сильные и слабые стороны и приняв в расчет, что понятие о красоте так некстати сочетается с чертовски округлыми формами, мы выработали замечательный афоризм:

IX. Во время ходьбы женщины могут все показать, ничего не открывая нашему взору.

«А как же! — воскликнула одна из дам, у которых я спрашивал совета. — Платья на то и созданы».

Эта дама высказала великую истину. Сила нашего общества — в юбке. Снимите с женщины юбку — прощай кокетство; страсти утихнут. Вся ее сила — в нарядах; там, где есть только набедренная повязка, нет любви. Поэтому многие толкователи, особенно всякие там толкователи Библии, утверждают, что наша праматерь Ева прикрывала наготу не фиговым листком, а кашемировым платьем. Думаю, они правы.

Чтобы покончить с этим второстепенным вопросом, скажу напоследок несколько слов о совершенно новом рассуждении, которое всплыло во время этих бесед.

Должна ли женщина во время ходьбы подбирать платье?

Сложная проблема, если вспомнить, сколько женщин без всякой грации зажимают в кулак пониже спины кусок ткани и идут, образуя подолом огромную щель в платье; сколько бедных девушек ходят, невинно задрав свои подолы под углом, вершина которого находится у правой ступни, а нога над левой икрой остается открытой, выставляя на всеобщее обозрение их белые, туго натянутые чулки, башмаки и прочее. При виде поднятых таким образом женских юбок кажется, будто кто-то приподнял край театрального занавеса и стали видны ножки балерины.

Поначалу все сошлись на том, что обладающие хорошим вкусом женщины никогда не ходят пешком в дождливую погоду, когда на улицах грязь; потом было твердо решено, что женщине никак не подобает дотрагиваться до своей юбки на людях и никогда и ни под каким предлогом не следует подбирать подол.

«А если ей надо перейти через ручей?» — спросил я.

«Ну что ж, сударь, добропорядочная женщина легонько приподнимет юбку с левой стороны, привстанет на цыпочки и сразу опустит подол. Ecco [190]».

Тогда я вспомнил об обилии складок на некоторых платьях; тогда я вспомнил восхитительные колыхания некоторых особ, грациозные изгибы, плавное покачивание юбок и не мог не запечатлеть свою мысль:

X. Бывает колыханье юбок, которое заслуживает премии Монтиона [191].

Все согласны с тем, что женщины должны приподнимать подол только потихоньку. Это правило для французов не подлежит сомнению.

И чтобы закончить с вопросом о том, сколь важна походка для определения склада характера, прошу позволить мне привести рассказ одного дипломата.

Княгиня Гессен-Дармштадтская [192]привезла к императрице трех своих дочерей, чтобы та выбрала невесту для наследника престола, — рассказывает австрийский посол, живший в прошлом веке, господин Мерси д'Аржанто [193]. Императрица указала на среднюю, даже не поговорив с девушками. Княгиня удивилась и спросила, что помогло ей так быстро сделать выбор.