Куртизанка Сонника - Висенте Бласко Ибаньес Страница 28

Подали сигнал к началу, и все, опираясь ногой о древко копья, одним махом взлетели на коней и плотной толпой помчались по дороге. Несметная масса народа приветствовала всадников, сидевших так плотно на спинах своих скакунов, будто составлявших с ними одно целое. Держа кверху копья, они криком возбуждали себя и поднимали облака пыли, сквозь которую виднелись ноги лошадей, брюхами почти касавшихся земли.

Бешеная скачка продолжалась долго. Несколько ездоков, менее искусных или имевших худших лошадей, отстали, число всадников, очевидно, уменьшалось. Последний, не покинувший путь и все время шедший во главе скачки, должен был получить венец, и в толпе держали пари за кельтиберийца Алорко и афинянина Актеона, которые с первого мгновения вели скачку.

Граждане, не намеревавшиеся ожидать под жгучим солнцем конца скачки, шли вдоль берега реки к стенам, в тени которых юноши боролись один на один или бились на кулаках, ожидая награды за ловкость. Другие, более мирные, направлялись на Форум, где под портиками между изящной молодежью происходило состязание в пении и музыке и победителя венчали лавровым венком. Сидя в креслах из слоновой кости, окруженные красивыми рабами, обмахивавшими их миртовыми ветвями, Лакаро и его друзья играли на флейте или на лире, пели греческие стихи с притворно нежным выражением. Среди слушателей кое-кто смеялся, передразнивая нежность их голосов; но другие унимали с негодованием насмешников, увлеченные пением, производившим, несмотря на отпечаток женственности, своим искусством впечатление на примитивные души.

Около полудня восторженные толпы потоком запрудили тесный Форум. То был народ, возвратившийся со скачек, приветствуя победителя. Наиболее восторженные, сняв мужественного Алорко с коня, поднимали его на руках. Оливковый венец украшал его длинные волосы, растрепавшиеся и покрытые пылью. Актеон шел рядом, по-братски приветствуя его торжество и не проявляя ни малейшей зависти.

Певцы, захваченные этой волной энтузиазма, вернулись к своим креслам и инструментам. Лакаро надел на себя лавровый венок при общем равнодушии, приветствуемый только своими рабами. Весь энтузиазм граждан был целиком отдан победителю скачки: народ восторгался его силой и ловкостью.

Наступил торжественный момент: должна была начаться процессия. В коммерческом квартале рабы перекидывали от одной черепичной кровли к другой красные и зеленые покрывала, дававшие тень улицам. Окна и террасы покрывались пестрыми коврами с затейливым рисунком, а в дверях рабыни ставили жаровни, чтобы жечь благовония.

Богатые гречанки, сопровождаемые слугами, несшими резные носилки, искали место на ступенях храма или под навесами Форума, а народ становился у домов, с нетерпением ожидая появления шествия, устанавливавшегося за стенами. Толпы детей, совершенно голых, бегали по улицам, махали миртовыми ветвями и громкими криками восхваляли богиню.

Скоро толпа заволновалась, разражаясь восторженными криками. Шествие в честь Минервы вступило через ворота Змеиной дороги и медленно приближалось к Форуму по кварталу торговцев, устроителей празднества.

Во главе шли почтенные старцы с длинными бородами, одетые в белое, в мантиях с глубокими складками, с седыми волосами, увенчанными зеленью, и неся в руках масличные ветви. За ними — наиболее знатные граждане, вооруженные копьями и щитами, с забралами греческих шлемов, спущенными на глаза, гордо выставляя напоказ сильную мускулатуру своих рук и ног. Потом шли наиболее красивые городские юноши, увенчанные цветами, и пели гимн в честь богини; бежали голые дети, приплясывая с детской грацией, взявшись за руки и образуя цепь, извивающуюся причудливыми изгибами. Тут же шли девицы, дочери богачей, в одних только туниках чистейшего льна, обрисовывавших их молодые прелести. Они несли в руках легкие тростниковые корзиночки, покрытые покрывалами, скрывавшими орудия для жертвоприношения богине, и снопы свежей пшеницы, чтобы возложить на ее алтарь вместе с пригоршнями золотых колосьев. Для указания на положение богатых девушек за ними рабыни несли деревянные носилки с инкрустациями из слоновой кости и полотняные зонтики с большими пестрыми султанами на верхушке.

Группа рабынь, известных своей красотой, во главе которых шла Ранто, несли на головах амфоры с водой и медом для возлияний в честь богини. За ними выступали все городские певцы и музыканты, увенчанные розами, в широких белых одеждах. Они играли на лирах, на флейтах, а несколько греков из гончарной Сонники, бывшие бродячими певцами в своей стране, пели отрывки из «Троянской войны» перед толпой варваров, едва понимавших их, однако восхищавшихся гармоническим ритмом стихов Гомера.

Люди толкались, вытягивали вперед головы, чтобы лучше видеть танцовщиц Марса, выступавших обнаженными, вооруженных дротиками и кинжалами. Двое рабов несли висевшие на шесте, положенном на их плечи, бронзовые щиты, по которым другие ударяли палками, и при их звонких звуках танцовщицы исполняли пляску, делая вид, что нападают друг на друга: махали дротиками и кинжалами, испуская дикие крики и представляя пантомиму, воспроизводящую главные моменты жизни божества.

Среди этой сутолоки, наполнявшей улицы и заставлявшей реветь от восторга чернь, возбужденную видом сражения, появился ряд девушек, поддерживавших тончайшее покрывало, на котором самые знатные гречанки города вышили битву Минервы с титанами. Это был дар, который они несли в новый храм богини на вечное воспоминание о празднестве.

В заключение процессии двигался священный отряд всадников, состоявший из самых богатых граждан, ехавших на великолепных конях, принуждавших толпу отступать к стенам. Они представляли мужественные фигуры и горячили своих скакунов, на которых ехали без седел, с одной только уздой, обхватив лошадь коленями и бедрами. Старые ездоки защищали себя от жары по афинскому обычаю большими шляпами. На молодых были крылатые каски Меркурия, или они ехали с обнаженными головами и короткими волосами, перехваченными перевязью. Алорко выставлял напоказ свой венец победителя, а Актеон, ехавший рядом на одном из коней кельтиберийца, улыбался толпе, смотревшей на него с некоторым почтением, как будто он был супругом Сонники и владел ее огромными богатствами. Всадники с гордостью смотрели на мечи, которыми были опоясаны и которые ударялись о бока лошадей, и окидывали взглядом высокий Акрополь с расстилавшимся у его подошвы городом, как бы выражая уверенность в своей силе и спокойствии, в каком мог жить Сагунт под их охраной.

При появлении блестящего шествия толпа приветствовала Соннику. Окруженная рабынями, она поднялась на площадку большого здания, служившего в торговом квартале для склада товаров. Она была устроительницей прекрасного афинского праздника в Сагунте. Она приносила покрывало в дар Минерве. Курильницы распространяли в воздухе благоухание; из окон на девиц лился дождь роз; оружие сверкало, и в минуты, когда замолкал гул толпы, издали доносился звук лир и флейт, сопровождавших нежной мелодией голоса певцов Гомера.

Суровые кельтиберийцы, собравшиеся, чтобы посмотреть на праздник, молчали, пораженные шествием, ослепившим их сверканием оружия, блеском драгоценностей и пестротой одежд. Сагунтинцы приветствовали своих сограждан-греков, восхищаясь великолепием празднества.