Сенсация - Ивлин Во Страница 28

Еще во дворе жил гусак, собственность ночного сторожа, и трехногий пес, который якобы принадлежал когда-то покойному герру Дресслеру, а теперь яростно лаял из отверстия бочки. Постояльцы фрау Дресслер тоже любили въехать к ней со своими зверьками — бабуинами, гориллами, гепардами, — и они, с различной степенью свободы, разгуливали по двору, сторонясь козы.

Полнота и энергия животного мира компенсировались скудостью мира растительного. Сад был чахлым. Маленькая клумба, окаймленная перевернутыми бутылками, ежегодно покрывалась одними только пышными красными цветами, которые с окончанием дождей расцветали в Джексонбурге повсюду. Возле кухни росли две бесплодные банановые пальмы, а между ними кендырь, который кухарка использовала исключительно для собственных нужд. У ночного сторожа также был свой кустик, побегам которого он приписывал крайне сомнительные медицинские свойства.

Архитектура пансиона была несуразной. Он состоял из трех одноэтажных, крытых жестью зданий с верандами, сооруженных из дерева и камня, которые размещались на маленьком клочке земли. Два дома побольше были поделены на спальни, а в меньшем помешались столовая, гостиная и таинственная, запиравшаяся на висячий замок комната, в которой спала фрау Дресслер. В этой комнате хранилось все, представлявшее ценность или интерес, и если жильцам было что-то нужно — деньги ли, продовольствие, чистое белье или старые номера европейских журналов, — это доставалось из-под кровати фрау Дресслер и вручалось им по первому же требованию. Во дворе стояла хибара, именовавшаяся ванной. Получив соответствующее уведомление, фрау Дресслер призывала на помощь кого-нибудь из местных, жестяная лохань наполнялась теплой водой, и жилец погружался в нее в полутьме, окруженный летучими мышами. Неподалеку от спален располагалась кухня, пышущая дымом и жаром, из которой доносились крики фрау Дресслер. Завершали общую композицию жилища слуг — круглые, крытые соломой хижины без окон, от которых в любое время дня уютно пахло очагом и карри, средоточие говора и веселья, частенько завершавшегося поздним пением с ритмическим прихлопыванием. У ночного сторожа было свое пристанище, где он обособленно жил с двумя морщинистыми женами. Это был бравый ветеран, который в недолгие часы бодрствования чистил пятки лезвием кинжала или смазывал маслом древнюю винтовку.

Число жильцов фрау Дресслер колебалось обычно от трех до двенадцати. В основном это были европейцы с приличными манерами и скромными денежными средствами. Фрау Дресслер всю жизнь прожила в Африке и неудачника чуяла за версту. Она перебралась в Джексонбург из Танганьики после войны, потеряв дорогой неизвестно где и неизвестно когда герра Дресслера. В городе среди прочих европейцев жили и немцы, занимавшие невысокое положение в финансово-международных кругах. Пансион был их центром. Фрау Дресслер позволяла им приходить по субботам после ужина поиграть в карты и послушать радио. Они выпивали бутылку пива каждый, а иногда брали только кофе, но бесплатно сидеть не позволялось. На Рождество ставилась елка, и на праздник приходил немецкий посол (он же платил за угощение). Послы многих стран рекомендовали приезжим пансион фрау Дресслер в качестве недорогого и хорошего жилья.

Эта крупная, кое-как одетая женщина обладала невероятной энергией. Когда Уильям впервые появился у ее порога, она распекала группу крестьян. Слов Уильям не понимал и крестьяне тоже, потому что она говорила по-эсмаильски, да к тому же и плохо, а они знали только свое наречие, но тон сомнений не оставлял. Крестьяне безмятежно слушали. Это повторялось каждый день. На рассвете они неизменно подходили к дверям столовой и раскладывали свой товар: красный перец, зеленые овощи, яйца, птицу и свежий местный сыр. Приблизительно каждый час фрау Дресслер справлялась о цене и гнала их прочь. Ровно в половине двенадцатого, когда пора было готовить обед, она покупала принесенное по ценам, которые обе стороны давно сочли приемлемыми и справедливыми.

— Они все воры и мошенники, — сказала она Уильяму. — Я живу здесь уже пятнадцать лет, но они по-прежнему считают, что могут меня облапошить. Страшно вспомнить, какие они заламывали цены, когда я только приехала. Два американских доллара за ягненка! Десять центов за дюжину яиц! Теперь уже не смеют.

Уильям сказал, что хотел бы снять комнату. Она обрадовалась и повела его через двор. Трехногий пес яростно залаял из бочки. Коза метнулась к нему, как пробка из пугача, и забилась на конце веревки. Гусак ночного сторожа зашипел и взъерошил перья. Фрау Дресслер подняла с земли камень и швырнула его гусаку в грудь.

— Любят пошалить, — пояснила она. — Особенно коза.

Дойдя до веранды, защищенной от дождя и животных, фрау Дресслер отворила дверь. В спальне были чьи-то вещи, со спинки кровати свешивались женские чулки, около стены стояли женские туфли.

— Тут сейчас живет девушка. Ей придется съехать.

— Зачем же… Я не хочу, чтобы из-за меня…

— Ей придется съехать, — повторила фрау Дресслер. — Это моя лучшая комната. Со всеми удобствами.

Уильям оглядел жалкую мебель и жалкие, но многочисленные безделушки.

— Да, — сказал он, — да, действительно со всеми.

Караван носильщиков перенес багаж Уильяма из «Либерти». Когда его сложили в комнате, там совсем не осталось места. Носильщики в ожидании платы стояли на веранде. Бой Уильяма исчез, как только услышал, что хозяин переезжает. Фрау Дресслер наградила их несколькими медными монетами и словесной бурей.

— Если у вас есть что-нибудь ценное, — сказала она Уильяму, — отдайте мне. Здешние жители все злодеи.

Он отдал ей сокровища Коркера. Она отнесла их в свою комнату и спрятала под кровать. Уильям начал распаковываться.

Кто-то постучал. Дверь отворилась. Уильям стоял спиной к ней, на коленях перед чемоданом.

— Простите, — сказал женский голос. Уильям повернулся. — Простите, можно, я заберу свои вещи?

Это была девушка, которую он днем раньше видел в шведской миссии. На ней был тот же макинтош и те же грязные резиновые сапоги. Казалось, что она такая же мокрая. Уильям вскочил на ноги.

— Да, конечно, позвольте, я вам помогу.

— Спасибо. У меня вещей немного. Но один чемодан тяжелый. Там вещи моего мужа.

Она сняла чулки со спинки кровати, сунула в один руку, показала Уильяму две большие дыры, улыбнулась, свернула чулки в комок и положила их в карман плаща.

— Вот этот, — сказала она, указывая на потрепанный кожаный чемодан. Уильям сделал попытку его поднять. Он был таким тяжелым, будто в нем лежали камни. Девушка открыла его. В нем лежали камни. — Это образцы моего мужа, — сказала она. — Он велел мне обращаться с ними очень осторожно. Они очень важные. Но вряд ли их кто-то украдет. Они такие тяжелые.

Уильям поволок чемодан по полу.

— Куда?

— У меня маленькая комната возле кухни. Нужно подняться по приставной лестнице. Образцы туда поднять будет трудно. Я просила фрау Дресслер взять их к себе, но она не захотела. Она говорит, что в них нет ничего ценного. Понимаете, она не инженер.