Мартин Заландер - Готфрид Келлер Страница 27

Выходя из дома, девушки не замечали ни малейшего признака надзора; никто не спрашивал, куда они собрались, а тем паче не следил за ними. Когда же они возвращались, никого опять-таки не интересовало, где они были, — разве только сами скажут.

Пребывая в неведении касательно своего положения, видные благородные барышни бродили, словно тени, окутанные своим прозрачным двойным секретом. И чувствовали себя тем неуютнее, чем больше восстанавливалось в доме спокойное взаимное согласие, давнее миролюбивое равновесие, ведь при всем при том мать выглядела так, будто одно-единственное слово может сызнова погрузить все во мрак. Как-то раз Заландер один сидел с дочерьми за обедом, потому что г-жа Мария уехала из города на похороны скончавшейся родственницы. Заландер достал из кармана несколько частных писем, принесенных из конторы, рассмотрел их поближе.

— Тут одно от Арнольда, — сказал он, — ну-ка, что он пишет? — С этими словами он положил на стол распечатанное письмо.

Зетти взяла его, стала читать. Арнольд писал, что вполне сносно защитился на доктора, израсходовал столько-то денег и теперь намерен воспользоваться разрешением отправиться домой через Лондон и Париж, потратив на это год.

— По-моему, правильно, с точки зрения языков, в коих он покамест отстает, — сказал бывший младший учитель, — на что-либо другое вряд ли достаточно. Говоря об Англии, он станет говорить «джуэри» присяжных, а говоря о Париже — «жюри», за полгода он едва ли нахватается в юриспруденции большего!

Зетти меж тем отложила письмо, не дочитавши до конца, и поднесла к глазам платок. Нетти сразу же взяла листок, заглянула.

— Что такое? Что с вами? — удивленно спросил отец. — Почему вы не дочитали до конца?

Он забрал письмо, отыскал нужное место и прочитал вслух заключительные строчки: «Шлю моим прелестным сестрам самые сердечные приветы! Чтобы поскорее представить себе драгоценное двойное понятие, я краткости ради свел воедино оба имени, Зетти и Нетти, и теперь, стоит только мысленно произнести "Знетти!", обе они тотчас являются передо мною! Как у них дела? Помолвкой не пахнет? Они ведь в конце концов уже не бакфиши! Я-то не против застать их еще дома, с такими разборчивыми монашками сам черт не ведает, кого они выберут тебе в зятья!»

— Н-да, — добродушно проворчал отец, — знай я, что тут написано, не стал бы доставать письмо из кармана. Спрячьте-ка утирки и ешьте суп!

Его манера речи немножко утешила девушек, ведь за все время это были самые приветливые слова, какие они слышали, и вместе с отцом обе доели обед.

Когда служанка удалилась, поскольку дел в комнате у нее не осталось, а Мартин не спеша выпил вина, причем дочери, по домашнему обычаю, своих мест не покидали, он снова заговорил, неторопливо и спокойно:

— Коль скоро нечаянная Арнольдова шутка затронула досадные обстоятельства, тяготящие всех нас, давайте немного потолкуем о них разумно. Вы полагаете себя весьма достойными уважения; мы, я и ваша матушка, верим, что вы действительно воздерживаетесь от общения с этими молодыми людьми; с другой стороны, нам неизвестно, как сложится в будущем и есть ли у вас самих достаточно ясное представление об этом. Быть может, думали мы, они мало-помалу разберутся-таки в себе и во всем, причем без этих двух диковинных спутников. А намедни прибегает посыльный с почты и рассказывает, что видел барышень у почтового окошка. «Они отправляли письма?» — спрашиваю я, и он отвечает: «Нет, получали письма, которые поступили на их имя». — «Ладно, я знаю, о чем тут речь», — говорю я. Итак, вы общаетесь письмами до востребования?

— Да, — в один голос отвечали дочери.

— И в каком же духе? Обнадеживающей уверенности или отрекающейся дружбы? Как видите, я умею выражаться так, как принято в подобной переписке.

— Наши друзья не отрекутся, покуда уверены в двух сердцах, которые от них этого не требуют! — вскричала Неттхен, а Зетти добавила:

— Как можно добровольно отречься от надежды, потерять любимых, да еще и сделаться на всю жизнь предметом насмешливых пересудов?

— Хороший козырь! — воскликнул отец, с грустью вспомнив супругу, которая в столь же неколебимом, но противоположном настрое сидела, наверно, сейчас на поминках в далеком доме скорби. — Милые дети! — продолжил он немного погодя. — И сколь же долго вы намерены ждать предполагаемого счастья? Если бы я знал! Да, то ли дело, будь вам двадцать лет, как вашим возлюбленным, а им столько, сколько вам теперь!

— Вечно одно и то же! — наперебой вскричали дочери. — Потерпите, через год-другой мы будем выглядеть совершенно ровесниками, лишь бы нас связали узы брака. Они станут мужчинами! Кстати, оба скорее, чем кое-кто полагает, достигнут надлежащего положения, а тогда всем бедам конец!

— Козырь! — смеясь воскликнул отец, однако ж удивленный речами дочерей. — Звучит все это словно в героическую эпоху, когда мужи и жены оставались вечно юными! Что ж, давайте подождем, и, коли будет по-вашему, пусть не доведется вам пережить время, когда обеим вправду потребуются героические усилия. На этом нынешнее заседание закрыто. Сегодня вечером мне непременно нужно быть на собрании по поводу будущих выборов. И с вашей стороны было бы очень мило поехать вместо меня на вокзал и встретить матушку. Я знаю, для нее будет приятной неожиданностью увидеть вас там.

Дочери обещали выполнить просьбу и даже слегка зарумянились от тайной радости, что им дано такое поручение.

Мартин Заландер отправился в контору, поработал час-другой над коммерческими трансакциями, а затем довольно долго занимался предвыборными делами, просматривал письма и другие бумаги, делая те или иные пометки. Речь шла о подготовке списка кандидатов для окружных выборов в Большой совет кантона Мюнстербург, о проверке прежних выборных чиновников, замене выбывающих, вступлении новых членов. Что до самого Заландера, он по-прежнему оставался независим от всех выборных затруднений, поскольку, хотя к его услугам прибегали часто и не раз предполагали, что он стремится к должностям, держался вдали от официальных постов и званий.

Теперь, однако, ему втайне стало казаться, что, подобно другим, он сумел бы многое наилучшим образом представить и доложить в законодательном совете, нежели на местах; ведь какой прок от того, что он добивался своего в свободных союзах и на собраниях наперекор противнику, который после сидел в чиновном ведомстве и там решал все по — своему.

Тем не менее он не решался — хотя такое бывает сплошь да рядом — предложить свою кандидатуру, то бишь доверительно сообщить другим руководителям, что хочет быть избран; а чтобы не создать такого впечатления, нарочито участвовал в руководстве сегодняшним собранием, тогда как многие, желавшие получить назначение или знавшие, что это произойдет, там отсутствовали. Впрочем, не все, кое-кто, наоборот, явился нарочно и удобно расположился за столом.

В зале «Четырех ветров», который служил местом сбора самым разным партиям и союзам, Заландер застал за двумя длинными столами тесные группки и отдельных граждан, а еще примерно столько же покуда стояли у стен и беседовали. Среди них расхаживали организаторы собрания, заговаривая то с одним, то с другим или обрабатывая какого — нибудь твердолобого политикана. Заландер присоединился к ним. Он был главным автором идеи примирительно удовлетворить обеим основным партиям; [9]сам он принадлежал к Демократической, чей авторитет в народе с некоторых пор пошатнулся, и полагал разумным и справедливым вновь предоставить большее пространство старолибералам. Дело в том, что он заделался поборником модного увлечения представительством меньшинств, каковому подпали не только политические философы, но и всяческие практичные люди, которым сей превосходный принцип в скором времени может принести личную пользу, ведь до сих пор они не допускали и впредь не намерены допускать ни единой инакомыслящей мухи.