Духи дамы в черном - Гастон Леру Страница 26

Соспель — живописный городок, затерянный в предгорьях Альп; езды туда от Ментоны часа два с половиной. Железной дороги там нет. Этот укромный, мало известный во Франции уголок внушает страх таможенным чиновникам и даже альпийским стрелкам, стоящим там гарнизоном! Но дорога туда красивейшая: прежде чем откроется Соспель, путник должен обогнуть множество гор, проехать по краю нескольких пропастей и следовать вплоть до Кастийона узкой и глубокой долиной Карей — то дикой и напоминающей древнюю Иудею, то зеленой, цветущей и плодородной, радующей глаз трепещущим серебром оливковых деревьев, которые словно спускаются с небес по гигантской лестнице к прозрачному потоку. Несколько лет назад я вместе с компанией английских туристов ехал в Соспель в огромной повозке, влекомой восьмеркой лошадей, и от этого путешествия у меня осталось ощущение головокружения, которое возвращается ко мне всякий раз, когда я слышу название этого городка. Но что собирается делать в Соспеле Бриньоль? Это следовало выяснить. Дилижанс, в котором свободных мест уже не было, тронулся в путь, лязгая железными частями и дребезжа стеклами. Я прыгнул в ближайший экипаж, и вскоре мы уже карабкались по склону долины Карей. Ах, как я жалел, что не предупредил Рультабийля! Странное поведение Бриньоля натолкнуло бы его на мысли, мысли полезные и разумные, тогда как я, не обладая его способностью рассуждать, мог только идти по следу Бриньоля, словно пес за хозяином или полицейский за своей дичью. И если бы я еще хорошо держал этот след! Бриньоль ускользнул от меня, когда нельзя было его терять ни за что на свете, когда я сделал потрясающее открытие! Мне пришлось пропустить дилижанс немного вперед — предосторожность, на мой взгляд, необходимая, — и в Кастийон я приехал, должно быть, минут через десять после Бриньоля. Кастийон находится в верхней точке дороги между Ментоной и Соспелем. Кучер попросил у меня позволения немного подождать, пока лошадь передохнет и напьется. Я вылез из экипажа, и кого, по-вашему, увидел у въезда в туннель, который соединял оба склона горы? Бриньоля и Фредерика Ларсана!

Я так и остался стоять, словно врос в землю, — молча и неподвижно. Клянусь, я был поражен. Когда я собрался с мыслями, на меня нахлынули два чувства: ужас перед Бриньолем и гордость за себя. Все-таки я был прав! Один я догадался, что этот чертов Бриньоль представляет для Робера Дарзака страшную опасность. Если бы меня послушали, он давно уже не работал бы у профессора Сорбонны. Бриньоль — креатура Ларсана, сообщник Ларсана! Какое открытие! Я же говорил, что происшествия в лаборатории не случайны. Ну, теперь-то мне поверят? Я же своими глазами видел, как Бриньоль и Ларсан обсуждают что-то у въезда в Кастийонский туннель. Видел… Но где же они? Куда-то скрылись. Очевидно, в туннель. Оставив кучера, я поспешил к туннелю, нащупывая в кармане револьвер. Можете себе представить мое состояние. Что скажет Рультабийль, когда я расскажу ему все это? Я, я выследил Бриньоля с Ларсаном.

Но где же они? Я вошел в черный туннель. Ни Ларсана, ни Бриньоля. Взглянул на дорогу, спускающуюся к Соспелю, — никого. Однако слева, в стороне старого Кастийона, я заметил две торопливо движущиеся тени. Они скрылись из виду, и я побежал. Добежав до развалин, я остановился. А вдруг эти тени подстерегают меня?

В старом Кастийоне больше не живут: он был разрушен до основания страшным землетрясением 1887 года. Теперь там осталось лишь несколько полуразрушенных стен, продолжающих потихоньку обваливаться, кое-где стоят почерневшие от пожара лачуги без крыш да уцелевшие столбы, которые постепенно склоняются к земле, словно горюя, что им нечего больше подпирать. Какая тишина! С необычайной осторожностью я шел по этим развалинам, со страхом всматриваясь в глубокие расселины, образовавшиеся в результате подземных толчков. Одна из них показалась мне просто бездонной, и в тот миг, когда я, придерживаясь за почерневший ствол оливы, заглянул в нее, какая-то птица вдруг вылетела оттуда, чуть не задев меня крылом. Я вскрикнул и попятился. Это был орел, который с быстротою молнии прянул из бездны. Он взмыл к солнцу, а потом, — спустившись ниже, с грозным клекотом закружил надо мной, словно упрекая, зачем я потревожил его в царстве одиночества и смерти, подаренном ему огнем недр.

Неужели мне почудилось? Обе тени исчезли. Я уже подумал, что нахожусь во власти воображения, как вдруг увидел на земле клочок писчей бумаги. Бумага показалась мне похожей на ту, какой пользовался в Сорбонне Робер Дарзак.

На этом обрывке я разобрал только два слога, нацарапанных вроде бы рукою Бриньоля. Это было похоже на окончание какого-то слова, начало которого отсутствовало. Я прочитал два эти слога: «…бонне».

Два часа спустя я был уже в форте Геркулес и все рассказал Рультабийлю. Он ограничился тем, что положил найденный мною клочок в бумажник, и попросил меня никому не рассказывать об этом путешествии.

Удивленный тем, что такое, казалось бы, важное открытие произвело столь слабый эффект, я взглянул на Рультабийля. Он отвернулся, но я успел заметить у него на глазах слезы.

— Рультабийль! — воскликнул я.

— Тише, Сенклер! — прикрыл он мне ладонью рот.

Я взял его за руку. Да у него жар! Мне пришло в голову, что такое возбуждение вызвано не только переживаниями, связанными с Ларсаном. Я принялся его упрекать: почему он скрывает от меня то, что произошло между ним и Дамой в черном? Однако он по обыкновению не ответил, а лишь глубоко вздохнул и удалился.

Меня ждали с обедом. Было уже поздно. Обед прошел уныло, несмотря на всплески веселости Старого Боба. Мы уже не пытались разогнать нестерпимую тревогу, сжимавшую наши сердца. Создавалось впечатление, что все знают о нависшей над нами угрозе и что вот-вот разразится драма. Супруги Дарзак к еде не притронулись. М-с Эдит поглядывала на меня как-то странно. В десять часов я с облегчением занял свой пост под потерной. Сидя в нашем маленьком зале военного совета, я видел, как под аркой прошли Дама в черном и Рультабийль. Их освещал свет фонаря. Г-жа Дарзак казалась необычайно возбужденной. Она умоляла Рультабийля о чем-то, но слов я разобрать не мог. Из всей их размолвки я уловил лишь одно произнесенное Рультабийлем слово: «Вор!» Затем оба подошли к башне Карла Смелого. Дама в черном протянула молодому человеку руки, но он этого не видел, так как резко повернулся и убежал к себе. Несколько секунд она постояла, опершись о ствол эвкалипта, ее поза выражала несказанное горе; потом Дама в черном медленно вернулась в Квадратную башню.

Было 10 апреля. В ночь с 11-го на 12-е произошло нападение на Квадратную башню.