Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник) - Фрэнсис Скотт Фицджеральд Страница 23

– Все сливки?! – воскликнул он. – Но я же видел – там еще были!

– Те скисли!

– Какой ужас! – воскликнул он, сев в постели. – Просто кошмар!

Миг она наслаждалась его смущением. Затем сказала:

– К вам пришел Рипли Бакнер! – И ушла, закрыв за собой дверь.

– Скажите ему, чтобы шел сюда! – крикнул он ей вслед. – Хильда, ну неужели нельзя хотя бы выслушать до конца? Были какие-нибудь письма для меня?

Ответа не было. Через секунду вошел Рипли:

– О, боже, ты еще в постели?

– Я всю ночь писал пьесу. Почти закончил второй акт. – Он показал на стол.

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, – сказал Рипли. – Мама считает, что нам необходимо пригласить мисс Халлибартон.

– Зачем?

– Просто так.

Хотя мисс Халлибартон и была приятной особой, совмещавшей обязанности репетитора по французскому языку и тренера по бриджу, и считалась неформальной воспитательницей и другом детей, Бэзилу показалось, что под ее руководством проект приобретет оттенок непрофессионализма.

– Она не станет вмешиваться, – продолжал Рипли, явно цитируя мать. – Я буду продюсером, ты – режиссером, как мы и договаривались, а она нам пригодится в качестве суфлера и поможет поддерживать порядок на репетициях. Мамам девушек это точно понравится!

– Ну, ладно. – Бэзил неохотно согласился. – А теперь давай посмотрим, кого мы пригласим играть. Для начала решим, кто будет играть главную роль – это у нас благородный грабитель, по кличке Тень; только в конце выяснится, что на самом деле он – юноша из высшего общества, который все это делал, потому что поспорил, и вовсе он никакой не грабитель!

– Это будешь ты!

– Нет, ты!

– Да ладно тебе! Ты ведь отличный актер! – возразил Рипли.

– Нет, себе я возьму какую-нибудь небольшую роль – мне ведь еще придется работать с актерами!

– Ладно. Но мне тоже надо будет решать всякие деловые вопросы, я же продюсер!

Выбор актрис – подразумевалось, что все с радостью примут предложение, – оказался сложнее. В конце концов для главной роли была одобрена кандидатура Имогены Биссел, роль ее подруги решили отдать Маргарет Торренс, а роль «мисс Саундерс, весьма игривой старой девы», – Конни Дэйвис.

Рипли подумал о том, что некоторые девушки могут обидеться, если их не пригласят, поэтому Бэзил придумал роли горничной и кухарки, которые «будут просто выглядывать из кухни». Но он наотрез отказался выполнять дальнейшие пожелания Рипли о том, что хорошо бы ввести еще двухтрех горничных, «какую-нибудь белошвейку» и профессиональную сиделку. Даже самый ловкий из благородных грабителей испытывал бы определенные трудности с перемещением по столь переполненному женщинами дому.

– И я скажу тебе, кого мы точно не пригласим! – задумчиво произнес Бэзил. – Джо Гормана и Хьюберта Блэра!

– Если бы пришлось иметь дело с Хьюбертом Блэром, я бы вообще отказался участвовать! – уверенно заявил Рипли.

– И я тоже!

Успех Хьюберта Блэра у девушек был сродни чуду – и Бэзилу, и Рипли довелось испытать из-за него немало мук ревности.

Они приступили к обзвону предполагаемых кандидаток, и постановку тут же постиг первый удар. Имогена Биссел уезжала на три недели в Рочестер, штат Миннесота, где ей должны были удалить аппендицит.

Они призадумались.

– А как насчет Маргарет Торренс?

Бэзил отрицательно покачал головой. Лейлу Ван-Бейкер он представлял исключительной и пылкой натурой, не похожей на Маргарет Торренс. Не то чтобы образ Лейлы обладал какой-либо реальностью хотя бы в глазах Бэзила – нет, она значила для него даже меньше, чем девушки с иллюстраций Харрисона Фишера, пришпиленных по стенам его комнаты в школе. Но Маргарет Торренс для этой роли точно не годилась. Она не была той, кого он себе представил за полчаса до того, как взялся за телефон.

Он отвергал кандидатку за кандидаткой. В конце концов перед его мысленным взором замаячило лицо, словно бы связанное с чем-то иным, но столь настойчиво было видение, что у него с языка через какое время сорвалось имя:

– Эвелин Биби!

– Кто-кто?

Эвелин Биби было всего шестнадцать лет, но преждевременно расцветшее очарование вознесло ее в компанию молодых людей постарше, и для Бэзила она была представительницей поколения героини его пьесы Лейлы Ван-Бейкер. Думать о том, чтобы ее пригласить, было сродни надежде заполучить в свою пьесу Сару Бернар, но как только было произнесено ее имя, все остальные кандидатки в один миг лишились и живости, и яркости.

В полдень они позвонили в дверной звонок особняка семейства Биби, а когда дверь открыла сама Эвелин и с вежливостью, под которой скрывалось удивление, предложила им войти, ребят охватил паралич смущения.

За портьерами гостиной Бэзил вдруг заметил молодого человека в спортивных бриджах гольфиста – и узнал его.

– Мы, наверное, не вовремя… – торопливо произнес он.

– Зайдем в другой раз! – добавил Рипли.

И они поспешно двинулись к двери, но на пути у них встала Эвелин.

– Что за глупости! – сказала она. – Это ведь просто Энди Локхарт!

«Просто» Энди Локхарт! Чемпион по гольфу западных штатов в восемнадцать лет, капитан юношеской бейсбольной команды, красавец, добивавшийся успеха во всем, живой символ великолепного и чарующего мира Йеля! Целый год Бэзил пытался перенять его походку и безуспешно пытался научиться играть на фортепьяно без нот, со слуха, как это умел делать Энди Локхарт.

Поскольку отступление стало невозможным, пришлось пройти в комнату. Их план уже казался им чересчур самонадеянным и смехотворным.

Заметив, в каком они находятся состоянии, Эвелин попыталась их немного успокоить с помощью легкого подтрунивания.

– А вы как раз вовремя! – сказала она Бэзилу. – А то я вечера напролет сидела дома и все ждала, ну когда же вы придете, прямо с того самого вечера у Дэйвисов. И что же вы раньше-то не приходили?

Бэзил смущенно посмотрел на нее, не в силах даже улыбнуться, и пробормотал:

– Ну да, так мы и поверили!

– Но это действительно так! Присаживайтесь и расскажите мне, пожалуйста, почему вы меня бросили? Подозреваю, что вы оба были слишком заняты, ухаживая за прекрасной Имогеной Биссел!

– М-м-м, как я понял… – сказал Бэзил. – Н-да, я слышал, что она уехала, ей должны вырезать аппендицит, вот как…

На этом его голос превратился в неразборчивое бормотание, потому что Энди Локхарт стал наигрывать на фортепьяно задумчивые аккорды, сменившиеся матчишем – эксцентрическим пасынком аргентинского танго. Откинув назад шарф, чуть приподняв юбку, Эвелин плавно протопала несколько па, постукивая каблучками по полу.