Комната с видом на Арно - Эдвард Форстер Страница 23

— Я бы, — начала Люси, но, прислушавшись к себе, не закончила предложение. Она подошла к мокрому окну и, напрягая зрение, принялась вглядываться в темноту. Она не могла придумать, что бы она сделала.

— Отойди от окна, дорогая, — сказала мисс Бартлетт. — Тебя увидят с дороги.

Люси подчинилась. Она была во власти кузины и никак не могла выйти из изначально принятой роли, в которой главным качеством ее было самоуничижение. Ни та ни другая уже не вспоминали о предложении Люси поговорить с Джорджем и уладить это дело при его участии.

Голос мисс Бартлетт звучал горестно, даже заунывно.

— О где же вы, настоящие мужчины? Мы с тобой просто две слабые женщины. Мистер Биб безнадежен. Есть мистер Игер, но ты ему не доверяешь. О, если бы здесь был твой брат! Он молод, но я знаю, что, узнав об оскорблении, нанесенном его сестре, он превратился бы в льва. Слава богу, рыцарственность еще не умерла в людях, и есть еще мужчины, способные защитить женщину.

Произнося эту тираду, Шарлотта стягивала с рук кольца, которых было немало, и аккуратно укладывала их на подушке для булавок. Затем она подула в свои перчатки и сказала:

— Придется поторопиться, но нам нужно успеть на утренний поезд.

— Какой поезд?

— До Рима.

Шарлотта критически осмотрела перчатки. Люси восприняла волю Шарлотты с той же легкостью, с какой та была изложена.

— В котором часу идет поезд? — спросила она.

— В восемь.

— Синьора Бертолини расстроится.

— Нам придется с этим смириться, — сказала мисс Бартлетт, скрыв, что уже уведомила хозяйку пансиона об отъезде.

— Она заставит нас оплатить всю эту неделю.

— Не исключено, что и так. Тем не менее нам будет гораздо уютнее в отеле, где остановились Визы. Кстати, вечерний чай там не включается в счет.

— Зато они отдельно берут за вино.

Проговорив это, Люси замолчала. Фигура Шарлотты в ее усталых глазах дрожала и расплывалась, словно призрак, явившийся в страшном сне.

Они принялись паковать свои вещи, так как времени до отъезда было совсем немного. Люси, повинуясь указаниям кузины, стала ходить из комнаты в комнату, сетуя на то, как неудобно собираться в дорогу при свете свечи, да еще испытывая при этом легкое недомогание. Шарлотта, практицизму которой недоставало соответствующих способностей, стояла на коленях возле открытого чемодана и пыталась наполнить его книгами разных размеров и разной толщины. От согбенной позы у нее сразу же заболела спина, и, несколько раз глубоко вздохнув, мисс Бартлетт почувствовала, что, несмотря на все свои ухищрения, она стареет. Входя в очередной раз в комнату, Люси услышала эти вздохи, и девушку охватил один из тех глубоких эмоциональных порывов, причина которых для нее всегда была скрыта. Она почувствовала, что свеча будет гореть ярче, укладка чемоданов пойдет энергичнее, а мир будет немного счастливее, если она сможет дать и получить хоть немного любви. Эти порывы посещали Люси и раньше, но никогда они не были столь сильными, как сегодня. Она стала рядом с кузиной на колени и обняла ее.

Шарлотта ответила на объятия с нежностью и теплотой. Но поскольку она не была такой уж глупой, то отлично понимала, что Люси ее не любит, хотя и хочет любить. Поэтому через некоторое время она произнесла тоном, полным значения:

— Простишь ли ты меня когда-нибудь, дорогая Люси?

Люси насторожилась, зная по горькому опыту, что Шарлотта имела в виду под прощением.

— Шарлотта, милая, — спросила она. — Разве я должна что-то прощать?

— Очень многое, — ответила мисс Бартлетт. — И я за многое должна просить прощения у самой себя. Я ведь досаждаю тебе на каждом шагу.

— Да нет…

Но мисс Бартлетт уже надела свою любимую маску — маску рано состарившейся мученицы.

— О да! — возразила она. — Я чувствую, что наша совместная поездка оказалась не такой успешной, как я надеялась. Мне нужно было быть предусмотрительнее. Тебе нужен кто-нибудь помоложе и посильнее, кто-нибудь, кто к тебе лучше относится. Я слишком неинтересная и старомодная, способная только упаковывать и распаковывать твои вещи.

— Прошу тебя!..

— Моим единственным утешением является то, что ты нашла людей, более соответствующих твоему вкусу, и могла часто оставлять меня дома. У меня есть собственные примитивные представления о том, как должна вести себя леди, но я надеюсь, я не слишком их тебе навязывала. Ты сама решала, как тебе поступить.

— Ты не должна так говорить, — мягко сказала Люси.

Она все еще придерживалась мысли, что они с Шарлоттой любят друг друга и живут душа в душу. В молчании они продолжали паковать чемоданы.

— Я потерпела неудачу, — проговорила мисс Бартлетт, воюя с ремнями чемодана Люси, вместо того чтобы управляться со своими. — Мне не удалось сделать тебя счастливой, не удалось исполнить обязательства по отношению к твоей матери. Она была так щедра ко мне, и после этой катастрофы я уже не смогу посмотреть ей в глаза.

— Но моя мама все поймет. Это не катастрофа, и в том, что произошло, нет твоей вины.

— Есть, и это — катастрофа. Она никогда не простит меня, и будет права. Например, разве я имела право подружиться с мисс Лэвиш?

— Конечно, имела.

— Но разве я имела право оставить тебя ради нее? Я не только досаждала тебе, я еще и пренебрегла своими обязанностями. И твоя мать увидит это, как только ты обо всем ей расскажешь.

Люси, озабоченная только тем, чтобы исправить создавшееся положение, спросила:

— И ты хочешь, чтобы мама об этом услышала?

— Но ты ведь все ей рассказываешь, не так ли?

— Обычно да.

— Я не имею права подрывать доверие, которое вы питаете друг к другу, — проговорила Шарлотта с чувством. — Для меня это — святое. Если, конечно, ты сама не считаешь, что есть вещи, о которых ей лучше не знать.

Не стоило так унижать девушку.

— В обычных обстоятельствах я бы ей все рассказала, — сказала Люси. — Но если ты согласишься, что мама тебя в чем-то обвиняет, я обещаю, что ничего ей не скажу. Ни ей, ни кому другому — ни слова.

После произнесенного ею обещания длинный разговор неожиданно быстро завершился. Мисс Бартлетт чмокнула Люси в обе щеки, пожелала ей спокойной ночи и отправила спать.

На мгновение то, что беспокоило Люси, отошло на задний план. Джорджа будут считать негодяем, и все в конечном итоге с этим согласятся. Сама Люси ни оправдывала его, ни обвиняла, ибо пока не способна была делать выводы и произносить суждения. В тот момент, когда она была уже готова оценить его поступок, вмешалась мисс Бартлетт, и с тех пор мнение кузины стало доминировать над ее собственным. Мисс Бартлетт всегда была с ней. Вот и сейчас она вздыхает за стенкой, разделяющей их комнаты, — мисс Бартлетт, которая никогда не была ни уступчивой, ни робкой. Она действовала как великий артист: некоторое время, даже целые годы, она вела себя как существо, не стоящее внимания, но в конце концов представила юной девушке полную и убедительную картину мира, в котором нет ни радости, ни любви; где юность, если ее не предупредить, неизбежно будет стремиться к саморазрушению. Стыдливый мир барьеров и преград, которые могут отвратить зло, но добра не принесут — если судить по тем, кто следовал установленным правилам.