Осенние мухи - Ирен Немировски Страница 2

— Ты ничего не забыла? — спросила она Татьяну Ивановну.

— Все собрала, Елена Васильевна.

— Снег все идет и идет… Вели добавить полостей в сани.

— Будьте покойны, матушка.

Они с трудом открыли скрипучую дверь террасы — снега и впрямь выпало очень много. Воздух ледяной ночи был напоен смолистым ароматом пушистых елок, откуда-то издалека тянуло запахом дыма. Татьяна Ивановна завязала платок под подбородком и побежала к сеням. Прожитые годы не согнули ее спины, она сохранила и силу, и легкость, как в ту пору, когда Кирилл и Юрий были детьми и ей приходилось выходить в сумерках в парк, чтобы увести их домой и уложить спать. Елена Васильевна на мгновение прикрыла глаза, и перед ее мысленным взором всплыли лица двух старших сыновей… Ее любимец Кирилл был таким красивым и счастливым мальчиком… За него она боялась больше, чем за Юрия. Она страстно любила их обоих. Но Кирилл… Нет, даже думать так грешно… «Великий Боже, защити их, спаси и сохрани, дай нам состариться рядом с любимыми детьми… Услышь мою молитву, Господи! Все в Твоей власти…»

Татьяна Ивановна поднималась по ступеням, стряхивая с платка пушистые хлопья снега.

Они вернулись в гостиную. Рояль умолк. Молодые люди тихо переговаривались, стоя в центре комнаты.

— Пора, мои дорогие, — сказала Елена Васильевна.

Кирилл сделал ей знак рукой:

— Мы идем, мама… Выпьемте на посошок, господа!

Все выпили за здоровье государя императора, царственной семьи, союзников и за победу над Германией. После каждого тоста они бросали бокалы через плечо, и лакеи бесшумно собирали осколки. Остальные слуги ждали на галерее.

Когда молодые офицеры проходили мимо них, они произнесли хором, как нудный затверженный урок:

— Прощайте, Кирилл Николаевич… Прощайте, Юрий Николаевич…

И только старый, вечно пьяный и печальный повар Антип склонил огромную седую голову к плечу и сказал громким хриплым басом:

— Пусть убережет вас Господь от болезней и немощи.

— Времена нынче уже не те, — ворчала Татьяна Ивановна. — Бывало, прежде, в такие-то дни. Да, и времена изменились, и люди.

Она вышла вслед за Кириллом и Юрием на террасу. Метель мела сильнее прежнего. Лакеи подняли фонари, осветив две великолепные беломраморные статуи Беллоне в начале подъездной аллеи и застывший в заснеженном великолепии старый парк. Татьяна Ивановна в последний раз перекрестила сани и дорогу, молодые баричи окликнули ее, подставили для поцелуя горящие от ночного ветра щеки:

— Прощай, нянюшка, береги себя и не бойся — мы вернемся.

Кучер схватил поводья, издал лихой разбойничий то ли клич, то ли свист, и лошади резво понесли сани прочь. Один из лакеев устало зевнул и поставил фонарь на землю.

— Хотите еще постоять, бабушка Татьяна?

Старая женщина ничего не ответила, и они оставили ее одну. Она видела, как погас свет на террасе и в холле. Николай Александрович пригласил гостей отужинать.

— Отчего вы не пьете, господа? — тихо, пытаясь сохранить видимость невозмутимости, спросил он, взял из рук лакея бутылку шампанского и разлил вино по бокалам. Его тонкие пальцы едва заметно дрожали.

Генерал Седов, толстяк с крашеными усами, подошел и шепнул ему на ухо:

— Не терзайте себя, дорогой мой. Я переговорил с его светлостью, он окажет покровительство вашим сыновьям…

Николай Александрович едва заметно передернул плечами. Он и сам ездил в Санкт-Петербург…получил рекомендательные письма, добился аудиенции у великого князя. Но разве это защитит мальчиков от шальной пули или убережет от дизентерии? «Когда дети вырастают, остается отойти в сторону и позволить им жить собственной жизнью… Но ты не в силах заставить себя не волноваться, все бегаешь, суетишься, пытаешься помочь… Боже, я старею. Куда подевалась былая отвага? Война… Разве я сам в двадцать лет не мечтал о сражениях и славе?»

— Благодарю, Михаил Михайлович, — рассеянно ответил он. — Они разделят судьбу тысяч российских офицеров. Всем нам следует молить Господа о ниспослании победы.

— Бог на нашей стороне! — пылко воскликнул старый вояка, но ни один из побывавших на фронте молодых офицеров не поддержал его. Кто-то открыл крышку пианино, взял несколько нот, и Николай Александрович сказал:

— Танцуйте, дети мои, танцуйте, прошу вас.

Направляясь к карточному столу, чтобы составить партию в бридж, он добавил, обращаясь к жене:

— Тебе нужно отдохнуть, Нелл, ты очень бледна.

— Ступай и ты, — тихо ответила она, коснулась его руки и вышла.

Карин начал игру, но едва мог сосредоточиться, то и дело машинально поглаживал серебряную розетку подсвечника.