Путь к вершинам, или Джулиус - Дафна дю Морье Страница 18

– Поосторожней бы надо, не то солдаты за нами увяжутся, – сказал Пьер, но Джулиус только рассмеялся.

На скотном базаре Джулиус направил мула прямо в попавшееся на пути стадо овец. Кругом было многолюдно. Он с улыбкой огляделся, слыша такие дорогие сердцу звуки: продавцы торговались друг с другом на незнакомых наречиях, сопровождая слова жестами, покупатели кивали, перешептывались, звякали монеты, переходя из рук в руки. Джулиус пробрался к долговязому мужчине в длинной накидке и феске, который ощупывал ноги тощей кобылы. Нижняя губа у него выдавалась вперед, а глаза походили на рыбьи, но одет он был хорошо. «Богатый простак», – рассудил Джулиус.

– От голодной скотины проку не будет, – самоуверенно заявил он. – Такую продавать – честных людей грабить. Хорошо в лошадях разбираетесь?

– Да мне все равно, как лошадь выглядит, лишь бы сильная была и поклажу возила, – покачал головой рыбоглазый.

Джулиус кивнул и покрутил в зубах сигарету.

– Вижу, что разбираетесь, – произнес он. – Такая лошадь только для пастбища годится. Вам нужен мул – быстрый и сильный. – Джулиус наклонился и прошептал мужчине в ухо: – Только между нами. Тут мул есть из арабского табуна, пригнали в Алжир из Омаля ^[20] сегодня утром. Меня просили продать его подешевле, понимаете? – Он многозначительно приложил палец к губам и подмигнул.

Мужчина в феске не понимал, однако ж подмигнул в ответ.

– Не говорите никому, – прошептал опять Джулиус. – Охотников на него много найдется, цена сразу взлетит. Но я не хочу вопросов, а потому готов продать вам животное как можно дешевле. Восемь луидоров – и мул ваш. Только плата сразу и не торгуемся.

Мужчина снял феску и почесал затылок.

– Да это вдвое дороже, чем я собирался потратить, – сказал он.

– Ну если б это был заморенный пони, тогда да. А за породистого мула из табуна шейха Абдуллы Бен-Ахмеда восемь луидоров вообще не цена, а тьфу. Только посмотрите, какие у него плечи, голова какая. Выто знаете толк в лошадях и выгоду не упустите.

Мужчина сунул руку в кошель.

– Ты прав, этот мул стоит больше восьми луидоров. Беру, вот деньги.

Джулиус уже тянул руку к монетам.

– Такое крепкое животное переживет и вас, и ваших детей. И их детей тоже. Доброго вам вечера.

Он вложил уздцы в ладонь мужчине и скрылся в толпе.

У мальчишек дело не клеилось – то ли потому, что они выпили, то ли от бестолковости. Перекупщик сразу их приметил и теперь уговаривал отдать мулов задешево.

– Я избавлю вас от них за пятнадцать луидоров, – обещал он, глядя то на одного мальчишку, то на другого. – Я же вижу, мулы краденые, а попасться вы вряд ли хотите. Ну же, дело предлагаю.

Марсель, покраснев, переминался с ноги на ногу.

– Погодите, – вмешался Джулиус. – Я только что продал своего мула за пять луидоров, а он был самый маленький из всех. Шесть луидоров – это даром. Нет, сэр, они не краденые, они моему отцу по наследству достались. Вы уж точно имели с ним дело. Эль-Таза из Омаля, помните?

– Эль-Таза разве не умер?! – воскликнул торговец.

– Преставился вчера на закате, да упокоит Аллах его душу, – невозмутимо солгал Джулиус, думая при этом о торговце, оставшемся на дороге в Константину. – Я его незаконнорожденный сын, но он любил меня всем сердцем. Шесть луидоров за мула, идет?

– Возьму трех по пять, юноша.

– Пять с половиной – и по рукам.

– Согласен.

Монеты перекочевали из рук в руки. Джулиус кивнул ребятам, чтобы те следовали за ним.

– Два всего осталось, – сказал он. – Лучше будет выставить их на торги. Дам продавцу франков пять, чтоб как следует нахвалил.

Отупевшие от выпивки мальчишки не поняли ни слова.

– Ладно, предоставьте это мне, – усмехнулся Джулиус и повел двух оставшихся мулов к месту торгов.

Тамошний продавец только что сторговал стадо овец и теперь утирал пот со лба. Джулиус сунул ему в руку пятифранковую монету.

– На-ка, проверни дельце, – прошептал он. – Сбыть мне их надо. Только не дешевле четырех луидоров за одного.

Мулов выставили на продажу. Джулиус стоял рядом с торговцем и одобрительно слушал его дешевое вранье. Через пятнадцать минут мулов продали – того, что покрупнее, за пять луидоров, того, что поменьше, – за четыре. Джулиус запихал монеты себе в карман и направился к мальчишкам.

– Пришлось до трех цену сбить, – небрежно заявил он. – Никто больше не давал. Всё, пошли в таверну, рассчитаемся, да и жажда замучила.

Они прошли через толпу к таверне на площади. Все уселись за стол, и Джулиус заказал выпивку. Говорил он быстро, так чтобы мальчишки не могли уследить за ходом его мысли.

– Рассчитаемся во франках ^[21], так проще, – объявил он. – Первый мул за сто франков, три по сто десять, четыре, десять, и два по шестьдесят, итого – пятьсот шестьдесят франков. Правильно? Каждому причитается сто двенадцать франков минус мои три процента за труды, а это шестнадцать франков ^[22].

– Три процента? – недоуменно переспросил Пьер.

– Да, за то, что я все устроил и продал этих тварей. А что, кто-то против?

– Да нет, ладно.

– Все, значит, по сто двенадцать. Неплохо, лучше, чем я ожидал.

Джулиус забрал свою долю и, довольный собой, потянулся за выпивкой. Первого мула он сбыл за восемь луидоров, а последних двух за пять и за четыре, мальчишек он надул на сто двадцать франков, да еще взял себе три процента за труды и тугой кошель торговца-араба, который, возможно, помер. Джулиус взгромоздился на стул и, глядя на приятелей поверх стакана, посмеивался про себя.

И что за болваны тупоголовые, совсем мозгов нет. Даже обычно сообразительный малыш Тото отупел от спиртного.

Глупцы! Вино – хороший слуга, но плохой хозяин. Пей вдоволь, но не до потери чувств. Обжирайся, но не так, чтобы плохо стало. Дед Блансар, бывало, допивался до бесчувствия. С ним, Джулиусом, такого не будет.

Его мучили голод и жажда. Еды бы сейчас, да побольше.

– Ради Аллаха, несите уже что-нибудь! – поторопил он официанта и улыбнулся, когда перед ним поставили миску с едой – кусок курицы с карри и чесноком и рис.

Марсель уснул, уронив голову на стол и широко открыв рот. Метис Бору вышел на улицу – его тошнило. Малыш Тото клевал носом, а Пьер сидел, глупо уставившись в одну точку.