В ожидании - Джон Голсуорси Страница 18

Флёр испытующе посмотрела на Динни:

– У вас есть хватка, Динни. Готова поручиться за это. С вас можно бы написать замечательный портрет для фамильной галереи. Не знаю только, кто возьмётся за это. Пора уже появиться художнику, владеющему ранней итальянской манерой. Прерафаэлиты её не постигли: их картинам недостаёт музыки и юмора. А без этого вас писать нельзя.

– Скажите, – смутившись, спросила Динни, – был Майкл в палате, когда сделали запрос насчёт Хьюберта?

– Да. Он вернулся совершенно взбешённый.

– Боже милостивый!

– Он собирался вторично поставить вопрос на обсуждение, но всё случилось накануне закрытия сессии. Кроме того, какое значение имеет палата? В наше время это последнее, на что обращают внимание.

– Боюсь, что мой отец обратил слишком большое внимание на запрос.

– Что поделаешь! Старое поколение. Но вообще-то из всего, чем занимается парламент, публику интересует одно – бюджет. Неудивительно: в конечном счёте всё сводится к деньгам.

– Майклу вы тоже так говорите?

– Не было случая. В наше время парламент – просто налоговая машина.

– Однако он ещё всё-таки издаёт законы.

– Да, дорогая, но лишь после того, как событие уже совершилось. Он лишь закрепляет то, с чем давно свыклось общество или по крайней мере общественное мнение. И никогда не берёт на себя инициативу. Да он к этому и не способен. Это было бы недемократично. Хотите доказательств? Взгляните, в каком положении страна. А ведь об этом в парламенте беспокоятся меньше всего.

– Откуда же тогда исходит инициатива?

– Откуда ветер дует? Все сквозняки возникают за кулисами. Великое место эти кулисы! С кем в парке вы хотите стоять, когда мы присоединимся к охотникам?

– С лордом Саксенденом.

Флёр уставилась на Динни:

– Надеюсь, не ради его beaux yeux [5]и beau titre [6]. А тогда зачем?

– Затем, что я должна поговорить с ним о Хьюберте, а времени остаётся мало.

– Понятно. Хочу вас предупредить, дорогая: не судите о Саксендене по внешности. Он – хитрый старый лис, и даже не такой уж старый. Если он становится на чью-либо сторону, то лишь в надежде что-то за это получить. Чем вы можете с ним расплатиться? Он потребует расчёта на месте.

Динни состроила гримаску:

– Сделаю, что могу. Дядя Лоренс дал мне кое-какие наставления.

– "Поберегись, она тебя дурачит", – пропела Флёр. – Ладно, пойду к Майклу. При мне он стреляет лучше, а это ему, бедняге, так необходимо. Помещик и Барт обойдутся и без нас. Сесили, разумеется, будет с Чарлзом: у них ещё не кончился медовый месяц. Значит, Диана достанется американцу.

– Надеюсь, уж она-то заставит его промазать! – воскликнула Динни.

– Думаю, что его ничто не заставит промазать. Я забыла Эдриена. Ему придётся сесть на раскладную трость и помечтать о костях и Диане. Вот мы и пришли. Они за этой изгородью, видите? Вон Саксенден, – ему дали тёплое местечко. Обойдите калитку – дальше есть перелаз – и подберитесь к лорду с тыла. Как далеко загнали Майкла! Вечно ему достаётся самое неудобное место.

Флёр рассталась с Динни и пошла по тропинке через поле. Сожалея, что не узнала у Флёр ничего существенного, Динни миновала калитку, перемахнула через перелаз и осторожно подкралась к лорду Саксендену сзади. Пэр расхаживал между изгородями, отделявшими отведённый ему угол поля. Близ длинного, воткнутого в землю шеста, к которому была прикреплена белая карточка с номером, стоял молодой егерь, державший два ружья. У ног его, высунув язык, лежала охотничья собака. Жнивье и засаженный какими-то корнеплодами участок в дальнем конце тропинки довольно круто поднимались вверх, и Динни, искушённая в сельской жизни, сразу сообразила, что птицы, которых поджидали охотники, потянут стремительно и высоко. "Только бы сзади не было подлеска", – подумала она и обернулась. Подлеска сзади не было. Вокруг расстилалось широкое поросшее травой поле. До ближайших посадок было не меньше трёхсот ярдов. "Интересно, – спросила себя Динни, – как он стреляет в присутствии женщины? По виду не скажешь, что у него есть нервы". Она повернулась и обнаружила, что он заметил её.

– Не помешаю, лорд Саксенден? Я не буду шуметь.

Пэр поправил фуражку, с обеих сторон которой были приделаны специальные козырьки.

– Н-нет! – буркнул он. – Гм!

– Похоже, что помешаю. Не уйти ли мне?

– Нет, нет, всё в порядке. Сегодня не взял ни одной. Может быть, при вас посчастливится.

Динни уселась на свою раскладную трость, расставив её рядом с собакой, и стала трепать пса за уши.

– Этот американец три раза утёр мне нос.

– Какая бестактность!

– Он стреляет по любой цели и, черт его подери, никогда не мажет. Попадает с предельной дистанции в каждую птицу, по которой я промахнулся. У него повадки браконьера: пропускает дичь, а потом бьёт вдогонку с семидесяти ярдов. Говорит, что иначе ничего не видит, хоть они ему чуть ли не на мушку садятся.

– Однако! – сказала Динни: ей захотелось быть чуточку справедливой.

– Верите ли, он сегодня ни разу не промахнулся, – прибавил лорд Саксенден с обидой в голосе. – Я спросил его, где он так навострился, а он ответил: "В таких местах, где промахнуться нельзя, не то умрёшь с голоду".

– Начинается, милорд, – раздался голос молодого егеря.

Собака повела ушами. Лорд Саксенден схватил ружьё, егерь взял на изготовку второе.

– Выводок слева, милорд!

Динни услышала резкое хлопанье крыльев: восемь птиц ниточкой летели к тропинке.

Бах-бах!.. Бах-бах!..

– Боже правый! – вскрикнул лорд Саксенден. – Чёрт меня побери!..

Динни увидела, как все восемь птиц перелетают через изгородь в другом конце поля.

Собака издала сдавленное ворчание и задрожала.

– Вам, наверно, ужасно мешает свет, – сказала девушка.

– При чём тут свет? Это печень, – ответил лорд Саксенден.

– Три птицы прямо на вас, милорд!

Бах… Ба-бах!.. Одна из птиц дёрнулась, сжалась, перевернулась и упала ярдах в четырёх позади девушки. У Динни перехватило дыхание. Жил комочек плоти и вдруг умер! Она часто видела, как охотятся на куропаток, но никогда ещё не испытывала такого щемящего чувства. Две другие птицы скрылись вдали за изгородью. Когда они исчезли, у Динни вырвался вздох облегчения. Собака с мёртвой куропаткой в зубах подошла к егерю, который отобрал у неё добычу. Пёс опустился на задние лапы и, не сводя с птицы глаз, высунул язык. Динни увидела, как с языка закапала слюна, и закрыла глаза.