Мой друг, покойник - Жан Рэй Страница 15

— В зеленом фуляре?

— Да! У него есть причина носить его!

— Мне он незнаком, — ответил я, — и не знаю, почему он носит зеленый фуляр.

— Альберно Крю, человек, которого повесили сегодня утром.

Я скорчил недовольную мину, не поверив соседу.

— Становится жарко, очень жарко… Он снимает фуляр… Поглядите на его шею и лицо.

Я разом проглотил виски, поскольку в душу закрался ужас.

Шею мужчины обтягивало бледное колье, выкатившиеся глаза отражали свет, нос заострился, а вокруг губ прятались синие тени.

— Боже, этот человек…

— …повешен и умер.

— Странно, — сказал я.

Мне хотелось сказать «невозможно», но не знаю, почему не произнес это слово.

— Мертвецы, — разъяснил мой сосед, — часто возвращаются в мир живых. Они обычно бывают добрыми собеседниками и приятны в общении. Прилично зашибают, но почти все мухлюют в карты.

— Странно, — повторил я.

— Нет. Им просто нужны карманные деньги. Прислушайтесь к ночи.

За стенами бара бушевал ад; с неба доносились стоны, неведомые твари пытались когтями открыть дверь, странные призраки, дети ледяного тумана, с отчаянной злобой колотили бессильными кулачками по стеклу; из трубы доносились пронзительные вопли, похожие на брань.

— Они под покровительством ночи? — спросил я.

— Наверное, хотя не верю, что мертвецы выбираются из могил в столь неспокойные ночи, особенно, когда некоторые дотошные писатели узнали про это. Мертвецы проявляют осторожность и подозрительность.

Дверь бара распахнулась; в помещение ворвалось злобное дыхание бури; стакан на прилавке разбился с мелодичным звоном, и вслед за ураганом вошли три мертвеца. Двое мужчин и одна женщина.

— Хм, — ухмыльнулся сосед, — женщине в такой стадии разложения не стоит появляться на людях.

Я нервно схватил бутылку виски и, похоже, отпил прямо из горлышка.

— Простите, эта компания столь… неожиданна… и нова для вас, но не для меня… Однажды в Рио, в вечер, когда нежно сияли звезды и играли банджо, рядом со мной уселся джентльмен и предложил выпить. Я сразу узнал Джека Блумблемюджа, знаменитого пирата, двести лет назад повешенного в Каракасе.

Для хорошо сохранившегося мертвеца это был хорошо сохранившийся мертвец.

У нас разгорелся небольшой спор по поводу одной дамы.

— Дамы?

— Почему бы и нет? Есть галантные мертвецы; и частенько их труды приносят плоды.

— О Боже!

— Мертворожденные. Но пока их воспитанием никто не занимался.

— Простите, — удивился я, — я не очень понимаю вас.

— Выпейте, приятель. Думаю, только виски может открыть тяжелую дверь вашего понимания. Не буду вас оскорблять, но в трезвом виде вы, должно быть, безмерно глупы.

— Как вам удалось это подметить? — с неудовольствием спросил я.

— О Боже, друг мой, я с вами разговариваю добрый час, а вы до сих пор не заметили, что я мертвец.

— Неужели?! — искренне удивился я. — Никогда бы не подумал.

— А все благодаря особому методу консервации… Готов продать тайну за три шиллинга. Может пригодиться.

— Слишком поздно. Я хочу уйти…

— Я провожу вас…

— Зачем… Не хочется вас утруждать.

— Пустяки… Я украл ключ у сторожа кладбища Бромли. Прошу прощения, что не представился… Урия Дроссельбаум… первая могила справа, шестая аллея… вечная концессия… Заходите ко мне… У меня на могиле растет прекрасная герань; я подарю вам веточку.

Дверь бара Колдовское местечко захлопнулась за мной.

Мой вдруг замолчавший компаньон всмотрелся в мрачные силуэты кораблей у соседнего причала.

— Поглядите на этот парусник, — сказал он, указывая на клипер с высоким и странным такелажем. Невероятные по размеру реи, паруса чернее абсолютной черноты ночи. — Это он, проклятый «Тессель», Летучий Голландец.

Сильнейший порыв ветра пронесся в воздухе; тишину разорвал оглушительный шум.

— На борту есть девочки, — усмехнулся мой спутник. — Занимательные твари. Пока к их скелету липнет хоть один лоскуток кожи, они продолжают плясать, петь и пить!

— Я хочу домой, — сказал я.

— Вы мне симпатичны… Жалко, что вы не мертвец!

— Вы думаете… — вежливо начал я.

— Не сожалейте ни о чем. Хочется сделать вам подарок. Когда умрете, мы каждый вечер будем пить виски, а иногда, быть может, удастся раздобыть билет на борт проклятого судна.

— Хм! Но…

— Помолчите, — сказал он. — Сущие пустяки. Может, оказать услугу? Я нанесу удар ножом между вторым и третьим ребром.

Урия Дроссельбаум извлек из кармана тонкий стилет.

— Прекрасная сталь… Забыл сказать, что кое-где принимают только нас. Увидите сами. Буду иметь удовольствие отвести вас туда и представить остальным.

Могу попросить расстегнуть жилет? Это облегчит мне работу.

Я врезал Урии Дроссельбауму кулаком с такой силой, что тот рухнул в глубокие воды залива.

Шума было не больше, чем от лягушки, упавшей в болото; жирная вода сомкнулась над ним, как козлиная шкура.

— Ты и так уже мертв! — крикнул я.

Он не выплыл.

А я вернулся в бар Колдовское местечко.

Я встретил Альбернона Крю, которого никто не вешал. Он объяснил, что жив-живехонек и держит бакалейную лавку.

Остальные были актерами маленького театра неподалеку от Друри-Лейн; женщине наложили очень плохой грим.

Я извинился за то, что принял их за мертвецов.

Они приняли извинения и угостили отличным виски.

Что касается Урии Дроссельбаума, мы решили: если я его прикончил, на земле стало проходимцем меньше.

Мы пожали друг другу руки и снова выпили виски.

Должен признаться, еще ни разу я не проводил столь приятного вечера в честной компании, заглядывая в сердца и души собутыльников.