Томасина - Пол Галлико Страница 15

Вы удивляетесь, а я — ничуть. В мое время никто бы не удивился, ибо звери полевые, птицы небесные, люди и боги жили тогда одной семьей, помогали друг другу и совместно владели сокровищами ведовства.

В то утро зазвонил колокол, и все мы выбежали посмотреть, кто к нам пришел. Лори встала в дверях, прикрывая глаза от солнца, и мы увидели раненого барсука.

На задней его лапе болтался капкан. Им он и задел два раза за кончик веревки, лежавшей прямо на земле. Тут ничего странного не было. Странно было то, что у барсука торчала из плеча кость, была почти оторвана лапа, а он дотащился до моего храма и моей жрицы.

Мы, кошки, разумно сели в отдалении, чтобы он на нас не бросился. На губах у него белела пена. Собаки забеспокоились, они ведь склонны к истерии, и чуть сами не кинулись на него, что не так уж и глупо, все равно ему умирать.

Но Лори сказала:

— Тихо! Не трогайте его!

Она подошла к барсуку, посмотрела на него (я так и видела прозорливым оком, как его зубы вонзятся в ее руку), и опустилась на колени. Я еле успела пустить чары и на нее, и на него.

Лори осторожно отцепила капкан, взяла барсука на руки и что-то стала ему шептать. Он сразу успокоился. Голова его упала на бок, но глаза не закрылись, и все мы видели желтоватые белки, обращенные к Лори. Она встала, понесла его в нашу лечебницу, и мы пошли за ней.

Лечебница наша — в каменном амбаре. Я села в дверях и глядела, как моя жрица одной рукой подстилает чистую скатерть, кладет барсука на стол, достает губку, миску, травки и идет к плите ставить воду.

Когда она вернулась и поддела ладонью голову барсука, он издал самый жалобный звук, какой я только в жизни слышала. Когда сильный, большой зверь пищит, как мышка, у меня просто сердце разрывается.

Я отвернулась и принялась усердно лизать спинку. Когда я снова посмотрела на Лори, она плакала и отирала барсуку кровь. Белая кость торчала у него из раны, передняя лапа была разорвана в клочья и висела на какой-то жилке. О том, что творилось сзади, я и говорить не стану.

— Видишь, Талифа? — сказала мне Лори. — Не знаю, как ему помочь!.. Он попал в ловушку, и на него еще кинулась собака. Он с ней боролся, ты подумай, отогнал се! Такой храбрый… Как же ему умереть?..

Барсук лежал на белом полотнище, и Лори осторожно обмывала мех, шкурку, мясо, когти и кость. Лежал он на боку, виден был один глаз, но глаз этот глядел на Лори доверчиво и умоляюще.

— Не знаю, что делать, Талифа, — говорила мне Лори. — Ну совсем не знаю. Не пойму с чего начать, а он вот-вот умрет… Смотри, какой он красивый. Бог послал его ко мне не для того, чтоб он умер.

Она на минутку поникла, потом подняла голову, и глаза ее засветились.

— Вот мы с тобой и попросим! — сказала она мне.

Она и не знала, что просить надо меня. Я бы уж для нее сотворила чудо.

Подойдя поближе ко мне, она села на приступочку, погладила меня и почесала за ухом, глядя в небо. Губы ее шевелились, глаза светились.

Что ж, попросила с ней и я, как меня учили когда-то — и отца моего Ра, и мать мою Хатор, и великого Гора, и Исиду, и Осириса, и Птаха, и Нут, и даже страшного Анубиса.

Я обратилась и к самым древним богам, Хонсу и Атуму-Ра, создателю всего сущего.

Прошло какое-то время, и зазвонил наш колокол.

Я в два прыжка допрыгнула до дерева и оцепенела от ужаса. Мех у меня встал дыбом, ушки прижались, из горла моего вырвалось хриплое, сердитое «мяу-у!», а потом я зашипела.

У дерева, под колокольчиком, стоял незнакомец. Вид его был гнусен. Волосы рыжие, как у лисы; борода такая же; глаза злые. Он дергал за веревку, словно хотел сорвать наш колокол с дерева.

Тут я узнала его. Это он являлся мне в страшных снах, чудовище, котоубийца, проклятый самою Баст. Я видела, что он обречен, и все же я боялась его так, что кости дрожали.

Он не заметил, как я летела от дома к дереву, а теперь я мигом вскарабкалась вверх, на самые верхние сучья, куда не доносился его запах. Там я сидела, пока не спустилась ночь.

Да, я, богиня, удрала от смертного. Сама не знаю в чем дело.