Делец - Оноре де Бальзак Страница 14

Меркаде. И это мне известно. Я сам разорился ради жены, ради того, чтоб она жила в роскоши, к которой привыкла. В свое время и я приносил жертвы идеалам, зато кредиторы мои не признают ни идеалов, ни фантазии, ни счастья!

Минар (в сторону). Шутит; он богач!

Меркаде. Итак, мое признание не испугало вас?

Минар. Нет, сударь. Ни одна корыстная мысль не омрачает моей любви.

Меркаде. Прекрасно, молодой человек. Лучше не скажешь! (В сторону.) Ну и упрямец! (Вслух.) Вы любите мою дочь настолько, что готовы любою ценой заплатить за счастье жениться на ней?

Минар. Я предлагаю самое дорогое — всю мою жизнь.

Меркаде. Столь искренняя любовь должна быть вознаграждена.

Минар. Наконец-то!

Меркаде. Я вполне доверяю вам.

Минар. Я того заслуживаю, сударь.

Меркаде. Подождите минутку! (Выходит.)

Минар (один). На моем месте, в подобном положении большинство молодых людей заколебалось бы, сдалось бы. Когда у такого богатого отца есть некрасивая дочь (а ведь Жюли только что не дурнушка), то он поступает правильно, стараясь выяснить, не ищут ли ее руки лишь ради приданого! О, в роли застенчивого молодого человека я вел себя превосходно! А батюшка-то не лишен здравого смысла. Жюли, несомненно, влюблена в меня; только я один и говорил ей о любви, и говорил так много, что и сам уверовал под конец. Она будет со мною счастлива, я люблю ее именно так, как должно любить жену; да, я люблю ее. Быть может, когда тщательно изучаешь человека, начинаешь лучше понимать его и сквозь телесную оболочку тогда видишь его душу. А у Жюли прекрасная душа. И, право же, не красота, а достоинства жены — залог семейного счастья. К тому же женятся и на более уродливых. А любящая женщина всегда умеет быть красивой.

Меркаде (возвращается). Вот, зятек, семейные документы, касающиеся нашего состояния...

Минар. Сударь...

Меркаде. О, состояние чисто отрицательное... Читайте. Вот копия протокола о наложении ареста на мебель. Я довольно дорого плачу домовладельцу за пользование ею. Сегодня утром он хотел ее продать. Вот ворох исполнительных листов, вот — увы! — вынесенный вчера приговор о лишении меня свободы за долги... Как видите, дело принимает нешуточный оборот... Вот, наконец, все мои опротестованные векселя, приговоры, счета — все в полном порядке, ибо, милый юноша, заметьте раз навсегда: именно беспорядок и надо держать в порядке. В хорошо налаженном беспорядке всегда можно разобраться, им легко управлять. Любой кредитор промолчит, увидев, что долг ему записан под номером таким-то. Я последовал примеру правительства: все подобрано в алфавитном порядке. Но я еще не расплатился даже с буквою А.

Минар. Еще ничего не уплатили?

Меркаде. Почти ничего; но, по-моему, я действую как порядочный человек.

Минар. Безусловно!..

Меркаде. Теперь вы знаете все мои обязательства, с бухгалтерией вы знакомы... Вот смотрите: итог триста восемьдесят тысяч...

Минар. Да, сударь, около того.

Меркаде. Вы все видели. Пожаловаться вы не можете. Отец, который жаждет сбыть дочку с рук, постарался бы обмануть вас. Посулил бы несуществующее приданое, постоянный доход. Такие штуки проделывают... и весьма часто. Отцы сплошь да рядом используют любовь вроде вашей и эксплуатируют ее! Но вам попался порядочный человек... Иметь долги можно, но оставаться честным человеком обязан каждый... Вы прямо напугали меня, когда в присутствии дочери сами связали себя по рукам и ногам столь прекрасными обещаниями, ибо сочетаться браком с бедной девушкой, имея всего лишь две тысячи жалованья, равносильно тому, что сочетать протестованный вексель с долговой тюрьмой.

Минар. Вы так полагаете, сударь? Значит, я сделаю несчастной вашу дочь!

Меркаде. Ах, молодой человек! Теперь вы видите, какой цвет лица у Жюли на самом деле.

Минар. Да, сударь!

Меркаде. Значит, по рукам! Вы заслужили мое искреннее уважение. Вы подаете большие надежды, вы лжете с таким апломбом...

Минар. Сударь...

Меркаде. Будь вы министром, вам поверил бы любой парламент.

Минар. Сударь...

Меркаде. Уж не собираетесь ли вы ссориться со мной? А ведь не вы, а я имею право жаловаться, молодой человек. Вы нарушили покой моего семейства, вы внушили моей дочери преувеличенные понятия о любви, которые омрачат ее счастье, ибо она создает себе идеалы... нелепые, конечно. Жюли несколькими месяцами старше вас, ваша притворная любовь раскрыла ей соблазны, перед которыми ни одна девушка не устоит...

Минар. Господин Меркаде, если обоюдная наша нищета и разлучает нас, то меня во всяком случае упрекнуть не в чем. Я люблю мадемуазель Жюли! Может ли бедный юноша, могу ли я, обойденный судьбою, найти что-либо лучшее?

Меркаде. Слова! Слова! Вы причинили зло и его надлежит исправить.

Минар. Поверьте, господин Меркаде...

Меркаде. Довольно! Теперь требуются доказательства! Верните мне письма, которые вам писала Жюли.

Минар. Не премину сегодня же...

Меркаде. И помогите несчастному отцу выдать дочь замуж. Раз вы любите Жюли, посодействуйте мне. Ей необходимо состояние и имя. Если юноша увлечен и не скрывает этого, нет ничего зазорного играть роль несчастного поклонника. Во Франции каждый хочет того, чего добиваются все. Молодая женщина, за которой ухаживают, которой домогаются многие, становится привлекательной, как идеал. Запомните, если наше счастье огорчает кого-нибудь, оно кажется нам оттого во сто раз дороже. Зависть таится в сердце человеческом, как змея под колодой. Ну, да вы меня поняли. А что касается дочери (зовет Жюли), потрудитесь сами подготовить ее к перемене; если я скажу, что вы от нее отказываетесь, она не поверит.

Минар. Ведь я столько ей говорил и писал, что не знаю, выйдет ли?

Меркаде уходит.

Право, я готов провалиться сквозь землю. Жениться? У меня тысяча восемьсот франков жалованья, мне и одному-то не хватает. А что же станет с нами, если нас будет трое? Вот она... Она словно переменилась. Я привык смотреть на нее сквозь призму приданого в триста тысяч. Однако к делу...