Острова в океане - Эрнест Хемингуэй Страница 13

– Молчи, ханжа, – сказал Томасу ХадсонуФрэнк. – Это был мой шедевр.

В эту минуту из каюты на яхте вышел на палубу мужчина впижамных штанах без куртки и закричал:

– Эй вы, свиньи! Прекратите немедленно! Здесь на яхтедама из-за вас заснуть не может!

– Дама? – переспросил Уилсон.

– Да, черт вас дери, дама, – сказал человек впижамных штанах. – Моя жена. Запускают тут ракеты, стервецы, мешают ейспать. Разве заснешь под такой грохот?

– А вы бы дали ей снотворного, – сказалФрэнк. – Руперт, пошли кого-нибудь за снотворным.

– Что же вы делаете, полковник? – сказалУилсон. – Вели бы себя, как полагается порядочному супругу. Вот ваша женаи заснула бы. Ей, наверно, приходится угнетать свои порывы. Наверно, онаобманулась в своих ожиданиях. Моей жене психоаналитик всегда так говорит.

Фрэнк и Уилсон были отпетые ребята, и Фрэнк, конечно, былкругом неправ, но владелец яхты, весь день бушевавший у Бобби, взял сейчассовершенно неправильный тон. Джон, Роджер и Томас Хадсон не сказали ни слова.Зато те двое времени не теряли, и, как только яхтсмен выскочил на палубу скриком «свиньи», они взялись за дело дружно, точно партнеры по бейсболу.

– Свиньи поганые, – сказал яхтсмен. Словарь унего, видимо, не отличался богатством. Ему было лет тридцать пять – сорок,определить точнее было трудно, хотя он включил фонарь на палубе. Выглядел онлучше, чем ожидал Томас Хадсон, наслушавшись про него за день: наверно, успелвыспаться. Тут Томас Хадсон вспомнил, что этот тип отсыпался еще у Бобби.

– Я бы посоветовал ей нембутал, – доверительнымтоном сказал Фрэнк. – Если, конечно, у нее нет к нему аллергии.

– Не понимаю, почему она чувствует такуюнеудовлетворенность, – сказал Фред Уилсон. – В физическом смысле выже прекрасный экземпляр. Вид у вас просто великолепный. Вы, наверно, грозатеннисного клуба. Такую форму сохраняете – во что вам это обходится? Погляди нанего, Фрэнк. Ты видал когда-нибудь такую дорогостоящую верхушку у мужчины?

– А все-таки вы допустили ошибку, уважаемый, –сказал Фрэнк. – Не ту часть пижамы надели. Честно говоря, я впервые вижу,чтобы мужчина щеголял в одних пижамных штанах. Вы и в постель так ложитесь?

– Не мешайте даме уснуть, трепачи паршивые, –сказал яхтсмен.

– Спустились бы вы лучше вниз, – сказал емуФрэнк. – А то как бы вам не влипнуть тут в историю из-за ваших словечек.Кто за вами присмотрит, шофера-то при вас нет. Вас в школу всегда шофер возит?

– Он не школьник, Фрэнк, – сказал Фред Уилсон,откладывая в сторону гитару. – Он уже большой. Он бизнесмен. Что, ты неможешь распознать бизнесмена, который ворочает крупными делами?

– Ты бизнесмен, сынок? – спросил Фрэнк. –Тогда беги вниз в каюту, это самое лучшее для тебя дело. А торчать здесь,наверху, – это вообще не дело.

– Он прав, – сказал Фред Уилсон: – На нас ты ненаживешься. Ступай лучше к себе в каюту. А к шуму, ничего, привыкнешь.

– Свиньи грязные, – сказал яхтсмен, переводявзгляд с одного на другого.

– Уноси свое роскошное тело в каюту, слышал? –сказал Уилсон, – А дама твоя уж как-нибудь заснет. Я в этом не сомневаюсь.

– Свиньи, – сказал яхтсмен. – Свиньипаршивые.

– А другого словечка ты не придумаешь? – сказалФрэнк. – Свиньи начинают здорово надоедать. Ступай вниз, ступай, а топростудишься. Будь у меня столь роскошный торс, я бы не стал рисковать им втакой ветреный вечер.

Яхтсмен оглядел их всех, точно стараясь запомнить.

– Ты нас не позабудешь, – сказал ему Фрэнк. –А забудешь, так я сам тебе напомню при встрече.

– Падаль, – сказал яхтсмен, повернулся и ушелвниз.

– Кто он такой? – спросил Джонни Гуднер. – Ябудто видел его где-то.

– Я его знаю, и он меня знает, – сказалФрэнк. – Дрянь человек.

– А кто он такой, ты не помнишь? – спросил Джонни.

– Он барахло, – сказал Франк. – Какаяразница, кто он, что он, если это барахло.

– Пожалуй, никакой, – сказал Томас Хадсон. –Но вы оба уж очень на него навалились.

– А с барахлом так и надо. Наваливайся на него. Но мыне так уж грубо с ним обошлись.

– Свою антипатию вы от него, по-моему, нескрыли, – сказал Томас Хадсон.

– Я слышал собачий лай, – сказал Роджер. –Ракеты, наверно, напугали его собаку. Хватит этих ракет. Я знаю, выразвлекаетесь, Фрэнк. Вам везет, что никакой беды вы не натворили. Но зачемпугать несчастную собачонку?

– Это его жена лаяла, – весело сказалФрэнк. – Давайте пальнем ему в каюту и осветим семейную сценку.

– Я отсюда ухожу, – сказал Роджер. – Мне вашишутки не нравятся. По-моему, всякие выкрутасы с автомобилями – это не смешно.По-моему, когда самолет ведет пьяный летчик – это не смешно. По-моему, пугать собактоже не смешно.

– А вас тут никто не держит, – сказалФрэнк. – Вы последнее время всем в печенку въелись.

– Вот как?

– Конечно. Вы с Томом оба стали ханжами. Портите всякоевеселье. Исправились, видите ли. Раньше сами не дураки были повеселиться. А теперьникто не смей. Сознательные, видите ли, стали.

– Значит, это сознательность во мне заговорила, если яне хочу, чтоб подожгли причал Брауна?

– Конечно. Она и так может проявиться. А у вас ее хотьотбавляй. Слышал я, что вы там вытворяли в Калифорнии.

– Знаешь что, взял бы ты свой пистолет и пошел быкуда-нибудь в другое место развлекаться, – сказал Фрэнку ДжонниГуднер. – Нам было весело, пока ты не начал безобразничать.

– Значит, ты тоже такой, – сказал Фрэнк.

– А нельзя ли все-таки полегче? – предостерег егоРоджер.

– Я здесь единственный, кто еще умеетвеселиться, – сказал Фрэнк. – А вы все переростки, религиозные психи,лицемеры, благотворители…

– Капитан Фрэнк! – Руперт наклонился над бортомпричала.

– Руперт мой единственный друг. – Фрэнк поднялголову. – Да, Руперт?

– Капитан Фрэнк, а как же с комиссаром?

– Мы подожжем его, Руперт, подожжем, дружок.