Мария Стюарт - Стефан Цвейг Страница 13

Ce jour le même voile emporta loin de France

Les Muses, qui songoient y faire demeureance.

В тот день корабль унес от наших берегов

Всех муз, во Франции нашедших верный кров.

И снова Ронсар, чье сердце молодеет при виде юности и красоты, в своейэлегии «Au départ» [*] прославляет очарованиеМарии Стюарт, словно хочет удержать в стихах то, что навек утрачено для еговосхищенных взоров, и в искренней скорби создает поистине красноречивую жалобу:

Comment pourroient chanter les bouches des poètes,

Quand, par vostre départ les Muses sont muettes?

Tout ce qui est de beau ne se garde longtemps,

Les roses et les lys ne régnent qu’un printemps.

Ainsi votre beauté seulement apparue

Quinze ans en notre France, est soudain disparue,

Comme on voit d’un éclair s’évanouir le trait,

Et d’elle n’a laissé sinon le regret,

Sinon le déplaisir qui me remet sans cesse

Au coeur le souvenir d’une telle princesse.

Как может петь поэт, когда, полны печали,

Узнав про ваш отъезд, и музы замолчали?

Всему прекрасному приходит свой черед,

Весна умчится прочь, и лилия умрет.

Так ваша красота во Франции блистала

Всего пятнадцать лет, и вдруг ее не стало,

Подобно молнии, исчезнувшей из глаз,

Лишь сожаление запечатлевшей в нас,

Лишь неизбывный след, чтоб в этой жизни бренной

Я верность сохранил принцессе несравненной.

Двор, знать и благородное рыцарство забудут отсутствующую, одни лишь поэтыостанутся верны своей королеве; ибо в глазах поэтов несчастье – это истинноеблагородство, и та, чью гордую красоту они воспели, станет им вдвое дороже всвоей печали. Верные провожатые, восславят они ее Жизнь и смерть. Когда человеквозвышенной души проживет свою жизнь, уподобив ее стихам, драме или балладе,всегда найдутся поэты, которые все снова и снова станут воссоздавать ее дляновой жизни.

В гавани в Кале уже дожидается великолепно разукрашенный, сверкающий свежейбелизной галеон; на этом адмиральском судне, на котором вместе с шотландскимразвевается и французский королевский штандарт, сопровождают Марию Стюарт еевельможные дядья, избранные царедворцы и четыре Марии, верные подруги еедетских игр; два других корабля его эскортируют. Галеон еще не выбрался извнутренней гавани, еще не поставлены паруса, а первый же взгляд, обращенныйМарией Стюарт в неведомую морскую даль, натыкается на зловещее знамение; толькочто вошедший в гавань баркас терпит крушение у прибрежных скал, его пассажирамгрозит смерть в волнах. Итак, первая картина, которую видит Мария Стюарт,оставляя Францию, чтобы принять бразды правления, становится мрачным символом:плохо управляемый корабль погружается в морскую пучину.

Внушает ли ей это знамение безотчетный трепет, гнетет ли ее тоска обутраченной отчизне или предчувствие, что прошлому нет возврата, но Мария Стюартне в силах отвести затуманенных глаз от земли, где она была так молода инаивна, а следовательно, и счастлива. Проникновенно описывает Брантомзахватывающую грусть этого прощания: «Как только судно вывели из гавани, задулбриз, и матросы развернули паруса. Сложив обе руки на корме у руля, она громкозарыдала, обращая взоры к тому месту на берегу, откуда мы отчалили, и повторяявсе тот же грустный возглас: «Прощай, Франция!» – пока над нами не сгустиласьтьма. Когда ей предложили сойти в каюту, чтобы отдохнуть, она решительноотказалась. Ей приготовили постель на фордеке. Отходя ко сну, она строгонаказала помощнику рулевого, чтобы, едва рассветет, если французский берегбудет еще в виду, он тотчас же ее разбудил, хотя бы ему пришлось кричать надсамым ее ухом. И судьба благословила ее горячее желание. Ибо ветер вскореулегся, пришлось идти на веслах и за ночь судно ушло недалеко. При восходесолнца вдали еще виднелся французский берег. Как только рулевой выполнил еепросьбу, она вскочила с ложа и, не отрываясь, глядела вдаль, без конца повторяявсе те же слова: «Прощай, Франция! Франция, прощай! Я чувствую, что больше тебяне увижу!»