Феррагус, предводитель деворантов - Оноре де Бальзак Страница 13

Книгу Феррагус, предводитель деворантов - Оноре де Бальзак читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Феррагус, предводитель деворантов - Оноре де Бальзак читать онлайн бесплатно

Феррагус, предводитель деворантов - Оноре де Бальзак - читать книгу онлайн бесплатно, автор Оноре де Бальзак

Госпожа Демаре сидела в правом углу кареты, а её муж в левом. Овладев собой при выходе с бала, жена Жюля сохраняла внешнее спокойствие. Муж не задал ей ни единого вопроса на балу, продолжал молчать и теперь. Он смотрел в окно кареты на чёрные стены молчаливых домов, мимо которых они проезжали; но внезапно, словно побуждённый какой-то мыслью, при повороте на углу улицы он взглянул на жену, которая, казалось, озябла, несмотря на подбитую мехом шубку; ему почудилось, что она вся ушла в свои думы, — вероятно, так оно и было. Самые заразительные настроения, легче всего передаваемые другим, это — задумчивость и серьёзность.

— Чем так встревожил тебя господин де Моленкур? Что он такое сказал? — спросил Жюль. — Что намерен он сообщить мне у себя дома?

— Да ничего он тебе не скажет, кроме того, что я сама могу сейчас сказать, — ответила она.

И с чисто женской хитростью, которою даже добродетель всегда бывает слегка запятнана, г-жа Демаре замолчала, ожидая нового вопроса. Муж отвернулся и снова принялся разглядывать подъезды домов. Ещё один только вопрос — и не будет ли это уже равносильно подозрению? Не верить женщине — преступление против любви. Жюль уже раз убил человека, но не позволил себе усомниться в жене. Клеманс не подозревала, сколько истинной страсти, сколько глубоких размышлений таило молчание мужа, и Жюль не догадывался, какая необычайная драма раздирала сердце Клеманс. А карета все катила и катила по безмолвному Парижу, унося двух супругов, двух любовников, которые боготворили друг друга, но, сидя рядом на шёлковых подушках экипажа и слегка касаясь один другого, все же были разделены целой пропастью.

Сколько удивительных сцен разыгрывается после бала, между полуночью и двумя часами ночи, в нарядных колясках — даже если фонари их зажжены, освещая улицу и сам экипаж, а стекла не задёрнуты занавесками, — словом, в тех колясках, где находит себе пристанище узаконенная любовь, где муж и жена ссорятся, не боясь глаза прохожих, ибо законный брак даёт право мужчине сердиться на женщину, бить её и целовать в карете и вне её, повсюду!

И вот, сколько тайн раскрывается перед ночной «пехотой» — молодыми людьми, приезжающими на бал в карете, но, по каким-то причинам, уходящими с бала пешком. Впервые Жюль и Клеманс забились каждый в свой угол. Обычно муж и жена сидели, прижавшись друг к другу.

— Как холодно! — пожаловалась г-жа Демаре.

Но муж ничего не слыхал, все внимание его поглотили чернеющие вывески лавок.

— Клеманс, — сказал он наконец, — прости меня, я должен спросить тебя кое о чем…

Он придвинулся к ней, обнял её за талию и привлёк к себе. «Господи, вот оно!» — подумала несчастная женщина.

— Хорошо! — перебила она мужа, чтобы предупредить его вопрос. — Тебя интересует, что мне говорил господин де Моленкур. Я ничего не скрою от тебя, Жюль, но мне страшно. Боже мой, разве у нас могут быть тайны друг от друга! С некоторого времени я чувствую, что в тебе происходит борьба между верой в нашу любовь и какими-то смутными опасениями; но разве вера в нашу любовь не чиста, а твои подозрения не слишком мрачны? Отчего ты не хочешь сберечь эту чистую веру, в которой для тебя столько радости? Когда я все расскажу, ты захочешь знать больше; а между тем мне самой непонятен смысл странных слов этого человека. Я боюсь, не станут ли они поводом к роковому столкновению между вами. Я хотела бы, чтобы мы оба вычеркнули этот тягостный случай из нашей жизни. Но так или иначе поклянись мне, что будешь ждать, пока это странное происшествие не объяснится само собой. Господин де Моленкур заявил мне, будто происшедшие с ним три несчастных случая, о которых ты знаешь: падение камня, попавшего в лакея, поломка кабриолета и дуэль из-за госпожи де Серизи — все это осуществление какого-то заговора против него, заговора, вдохновляемого мною. Он грозил мне ещё, что откроет тебе причину, почему я добиваюсь его гибели. Ты хоть что-нибудь во всем этом понял? Меня испугало его лицо, носившее печать безумия, его блуждающий взгляд, его срывающийся от волнения голос. Я подумала, что он сошёл с ума. Вот и все. Признаюсь, ещё я заметила — да и какая женщина не заметила бы на моем месте! — что вот уже год, как я стала, что называется, предметом страсти господина де Моленкура. Он встречал меня лишь на балах, и разговоры его ничем не отличались от обычных, пустых бальных разговоров. Может быть, он хочет разлучить нас, чтобы затем воспользоваться моим одиночеством и беззащитностью. Вот видишь, ты уже хмуришься! Ах, я всем сердцем ненавижу свет! Какое счастье жить вдали от света! И зачем добиваться нам его милостей? Жюль, умоляю тебя, обещай, что все это выкинешь из головы. Завтра, наверное, станет известно, что господин де Моленкур сошёл с ума.

«Что за странность!» — подумал Жюль, выходя из кареты у подъезда своего дома.

Он подал руку жене, и они вместе поднялись к себе.

Для продолжения этой истории во всей правдивости её деталей, для исследования её течения во всех излучинах необходимо затронуть некоторые любовные тайны; необходимо, прячась за портьерами, проникнуть в одну спальню и скрыться за занавесами — не дерзостно, а на манер Трильби, чтоб не потревожить ни Дугала, ни Дженни, да вообще никого не потревожить. Необходимо сохранить в своём рассказе и целомудренность, к какой стремится благородный французский язык, и смелость, какая присуща Жерару в его картине «Дафнис и Хлоя».

Спальня г-жи Демаре была святилищем. Входить туда могли только она сама, муж и горничная. Богатство обладает прекрасными преимуществами, и самые завидные из них те, что позволяют развиваться чувству во всей его глубине, оплодотворяют его тысячей осуществлённых причуд, наделяют блеском, который его усиливает, изысканностью, которая очищает, утончённостью, которая придаёт ему ещё большую привлекательность. Если вам ненавистны обеды на траве лужайки и плохо сервированный стол, если вы испытываете удовольствие при виде камчатной скатерти ослепительной белизны, золочёных приборов, нежнейшего фарфора, стола, блещущего золотом и богатой чеканкой, освещённого прозрачными свечами; если вы испытываете удовольствие при виде чудес самой тонкой кухни, которые таятся под серебряными крышками, украшенными гербом, — вы должны, чтобы не впадать в противоречие, забыть мансарды, забыть гризеток, предоставив мансарды, гризеток, зонтики, деревянные калоши людям, которые оплачивают свои обеды талонами; затем, вы должны понять, что любовь раскрывается во всей своей прелести только на савоннрийских коврах, под опаловым светом мраморной лампы, среди обитых шёлком стен, ревниво охраняющих вашу тайну, в золотых отблесках камина, в комнате, защищённой от шума соседей и улицы, от всего постороннего своими жалюзи, ставнями, волнующимися занавесами. Вам нужны зеркала, игра их отражений, до бесконечности воспроизводящих женщину, которую вы желали бы видеть во всем её роскошном разнообразии, нередко придаваемом любовью; вам нужны, кроме того, низкие диваны; скрытая, но манящая, словно тайна, кровать; меха для обнажённых ног; под кисейным пологом кровати — свеча с абажуром, чтобы можно было читать в любой час ночи; цветы с нежным, не раздражающим ароматом и тончайшее полотно, способное удовлетворить даже Анну Австрийскую. Подобные восхитительные требования осуществила г-жа Демаре. Но это ещё не все. Они могли быть осуществлены любою женщиной со вкусом, хотя, впрочем, уже расположение всего убранства придавало комнате какой-то особенный отпечаток, неповторимый личный характер. В наши дни как никогда распространено фанатическое преклонение перед индивидуальностью. Чем больше наши законы стремятся к недостижимому равенству, тем больше удаляются от него наши нравы. Так, богатые люди во Франции проявляют больше исключительности во вкусах и в обстановке, чем когда-либо за последние тридцать лет. Г-жа Демаре понимала, к чему обязывает её это, и привела у себя все в полную гармонию с требованиями роскоши, украшающей любовь. «Полторы тысячи франков, и Софи моя» или «С милым рай и в шалаше» — это изречения голодных, тех, кто с радостью принимают сначала и кроху простого хлеба, но, войдя во вкус, становятся лакомками и, если действительно любят, начинают тосковать по гастрономическим усладам. Любовь не терпит труда и нужды. Она предпочитает погибнуть, лишь бы не прозябать.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.