Пак с Волшебных холмов - Редьярд Киплинг Страница 12

«Пусть она будет общей, моей и твоей, – ответил я. – Помоги мне поладить со здешними людьми, Хью. Растолкуй им, что если я буду убит, Де Акила пришлет худшего человека на мое место».

«Пожалуй, что так, – сказал Хью, протягивая мне руку. – Как говорится, знакомый черт лучше незнакомого… покуда мы не спровадили домой всю вашу братию без разбора».

Так же решили и другие саксонцы. Они посмеивались, гоня своих свиней домой. Мне кажется, что уже тогда лед между нами был сломан.

– Честное слово, мне нравится брат Хью! – промолвила Уна.

– Еще бы! – подтвердил сэр Ричард. – С тех пор как свет стоит, не бывало другого такого безупречного, отважного, благородного и мудрого рыцаря. В первый же день он повесил свой меч – вот этот самый меч – на стену в Большом Холле, ибо считал его по праву и по чести моим, и ни разу не снимал его, покуда не вернулся Де Акила (как я о том поведаю позже).

Три месяца его и мои люди сообща охраняли долину, покуда все бродяги и грабители не усвоили хорошенько, что здесь их не ждет ничего хорошего, кроме доброй взбучки и пеньковой веревки. Три месяца мы отбивали набеги то воровских шаек, то безземельных рыцарей, рыскающих в поисках подходящего поместья – иногда приходилось вступать в бой чуть ли не каждый день! – пока в округе не установились наконец мир и спокойствие. Тогда, посоветовавшись с Хью и полагаясь на его помощь, я решил заняться вплотную хозяйственными делами, как это подобает хозяину поместья.

И тут я натолкнулся на странные вещи. Чудные люди эти англичане! Не раз и не два я наблюдал, как Хью и какой-нибудь бедняк-крестьянин принимались ожесточенно спорить: с чего следует, по местным обычаям, начинать то или иное дело. Тут же в спор вступали старики и, бросив все другие дела (даже мельницу могли остановить, не докончив помола), начинали судить да рядить, как оно будет лучше поступить по обычаю да по старине. И уж коли старики решали, тут и спору конец – пусть это даже было вопреки желанию Хью или против его выгоды. Удивительно!

– Да, так оно и было, – вставил Пак. – Обычаи Старой Англии возникли задолго до нормандского завоевания, и с ними ничего не удалось поделать пришельцам, сколько они ни старались.

– Да я, в общем, и не старался. Я не мешал саксонцам блюсти их заведенные от века порядки. Лишь иногда, когда один из моих собственных людей, и полугода не проведя в Англии, вдруг начинал оправдываться, ссылаясь на какой-нибудь старый местный обычай, вот тут я порой не выдерживал!.. Да, славные были деньки! И славные люди – я любил их всех, прах меня побери!

Старый рыцарь раскинул в стороны руки, точно желая обнять всю эту милую его сердцу долину, и, заслыша звон кольчуги, Орлик вскинул голову и сдержанно, негромко заржал.

– И вот спустя целый год этих забот и трудов вернулся наконец Де Акила. Он приехал один, без предупреждения. Появился он со стороны Нижнего Брода, везя перед собой на луке седла мальчишку-подпаска.

«Можешь не отчитываться передо мной о своих делах. Этот парень мне все рассказал. Он остановил меня у брода и, размахивая своей хворостиной, объявил, что дальше чужакам прохода нет. Ну уж если дерзкого безоружного мальчишки достаточно, чтоб охранять границу поместья, значит, дела у тебя идут неплохо, – заключил он и потрепал по щеке мордастого подпаска. – Упитанный мальчуган! Да и скот, который пасется у реки, тоже в теле. Вот что значит ум и смекалка. Помнишь, что я говорил тебе при отъезде?»

«Удержишь поместье – твое счастье, погибнешь – туда тебе и дорога».

«Точно. И ты справился. – Он соскочил с седла и острием меча вырезал квадратный кусок дерна. – Держи!» – И тогда, опустившись на колено, я принял эту землю, как должно – из рук в руки.

Дан с Уной молча переглянулись.

«Отныне по обычаю и по закону ты владеешь этим поместьем, сэр Ричард. – В первый раз он назвал меня так. – Отныне и навеки оно принадлежит тебе и твоим потомкам. Само собой, королевские писцы напишут тебе впоследствии грамоту на пергаменте. Англия теперь наша – если только мы сумеем ее удержать».

«В чем же будут состоять для меня служба и долг?» – спросил я, безмерно гордый словами Де Акилы.

«Обычный вассальный долг, мой мальчик, рыцарский долг, – отвечал он, прыгая вокруг коня с одной ногой, вдетой в стремя. (Я уже говорил, что он, будучи невысокого роста, терпеть не мог, чтобы его подсаживали в седло.) – По первому моему повелению ты должен будешь выставить шесть верховых воинов и двенадцать пеших лучников. И еще… Откуда у вас такая колосистая, высокая пшеница? – спросил он, поглядывая на созревающие хлеба. – Никогда не видал я такой доброй пшеницы. Будешь присылать мне ежегодно по три мешка этого зерна на семена. И кроме того, в память нашей прошлой встречи, ты будешь раз в год принимать меня и моих людей в Большом Холле с веревкой на шее и угощать нас два дня подряд».

«Увы! В таком случае я уже лишился права на поместье. Ибо я дал обет не переступать порога Большого Холла». – И я поведал ему о клятве, которую дал леди Илуэве.

– И вы ни разу не нарушили этой клятвы? – спросила Уна.

– Ни разу, – улыбнулся сэр Ричард. – Я построил небольшую бревенчатую хижину на холме, там я вершил суд и там же спал…

«Ничего! – крикнул мне Де Акила, отъезжая и погромыхивая на ходу щитом. – Ничего, я снимаю с тебя на первый раз эту повинность».

– Это значит, что он отменял пир в Большом Холле на первый год, – объяснил Пак.

– Итак, Де Акила поселился вместе со мной в моей хижине, и Хью, который умел писать и вести хозяйственные записи, показал ему Книгу Поместья, куда были вписаны все угодья и все имена крестьян. Де Акила во все вникал и задавал множество вопросов о земле, лесных порубках, рыбной ловле, мельнице и о каждом человеке в округе, чем он живет и чего стоит. Но ни разу он не произнес даже имени леди Илуэвы и близко не подошел к дверям Большого Холла.

Вечера мы проводили за выпивкой в моей хижине. Бывало, он сидел на куче соломы с кубком в руке, весь взъерошенный, как орел, и, быстро вращая желтыми глазами, налетал с вопросами то на одного, то на другого. Ход его мыслей был так стремителен, что мы не сразу за ним поспевали: он часто говорил загадками и притчами, а порой раздражался, как сам король Вильям, и тыкал нам в ребра ножнами меча, проклиная нашу непонятливость.

«Эх, что за нелепые времена! – говаривал он. – Не вовремя я родился. Живи я пятьсот лет назад, я бы сплотил Англию так, что ни датчане, ни саксонцы, ни нормандцы не завоевали бы ее. Живи я пятьсот лет спустя, я стал бы таким советником королей, каких еще не было и не будет в мире. Все это вот здесь! – постукивал он по своей большой лохматой голове. – Да кому это нужно в наши смутные времена!.. А ведь Хью куда больше мужчина, чем ты, Ричард!» – Голос его был хрипл и отрывист, словно карканье вороны.