Лесной бродяга - Габриэль Ферри Страница 12

— Соглашаюсь с вашим желанием с большим удовольствием, — ответил Трагадурос, — тем более что мы провели в седлах добрых пять часов.

Один из слуг принял лошадей от господ, а остальные начали снимать поклажу с мулов. Потом, выбрав самые приличные хижины, они устроили в них постели сенатору и дону Эстебану.

Пускай себе сенатор, прилегший на свой матрац, спит сном праведника и притомившегося путешественника; мы же последуем за де Аречизой, занявшим хижину недалеко от Трагадуроса и пригласившим к себе Кучильо, который тщательно прикрыл за собой вход бамбуковой плетенкой, заменявшей дверь, точно боялся, чтобы звуки голоса не вышли наружу, и стал ждать, когда заговорит испанец.

Дон Эстебан сел на свою походную кровать, а Кучильо расположился на черепе быка, служившим вместо табуретки местным жителям, которые еще не додумались до более роскошных сидений.

— Я полагаю, — начал де Аречиза, прерывая молчание, — что вами руководят уважительные причины, раз вы не желаете, чтобы я называл вас вашим настоящим именем, Кучильо. Что же касается меня, то, конечно, по иным мотивам, я хочу именоваться здесь не иначе как Эстебан де Аречиза. Итак, сеньор Кучильо, — продолжал он с легкой усмешкой, — посмотрим, от какой это важной тайны зависят ваше и мое состояние!

— Выслушайте меня и вы узнаете, в чем дело, дон Эстебан де Аречиза! — ответил Кучильо почти так же насмешливо.

— Слушаю, только говорите без обиняков и не лукавя. Мы здесь в таком месте, где в деревьях нет недостатка, — строго заметил испанец, — а вы знаете, как я наказываю изменников!

При этом намеке, связанном с каким-то темным воспоминанием, бандит позеленел.

— Да, помню, — проговорил он, — если меня не повесили на дереве, то это, конечно, не по вашей вине! Но, мне кажется, с вашей стороны было бы благоразумнее не напоминать о старом оскорблении; вам не мешало бы помнить, что вы теперь не в завоеванной стране и что, как вы сами говорите, мы окружены лесами, но лесами темными… и, главное, немыми…

В голосе Кучильо таилась явная угроза, и он сам казался таким зловещим, что надо было иметь недюжинную силу воли, чтобы не раскаяться в вызванном у бандита неприятном воспоминании. Но дон Эстебан лишь пренебрежительно улыбнулся на угрозу собеседника.

— На этот раз я собственноручно разделаюсь с изменником! — проговорил он, взглянув на Кучильо таким взглядом, что тот опустил глаза. — Что же касается ваших угроз, то приберегите их для людей вашего сорта и не забудьте, что между моею грудью и вашим кинжалом останется всегда непреодолимое пространство.

— Почем знать! — проворчал Кучильо, скрывая вспыхнувшую в душе злобу. Затем он продолжал более мягким тоном: — Я вовсе не изменник, дон Эстебан, и дело, которое собираюсь вам предложить, верное и честное!

— Посмотрим! Я вас слушаю.

— Представьте, — начал бандит, — что вот уже несколько лет, как я сделался гамбузино! [16]Я странствовал по стране в разных направлениях и видел, сеньор, такие залежи золота, которых еще не видел ни один белый!

— Видели и не взяли? — насмешливо спросил испанец.

— Не улыбайтесь, дон Эстебан, — торжественно возразил Кучильо, — месторождение, которое я обнаружил, содержит столько золота, что обладатель его смело может выдержать адскую игру в течение целого года, даже если его противнику будет все время сказочно везти. Такое богатство может удовлетворить самое ненасытное честолюбие, наконец, на него можно купить целое королевство!

Дон Эстебан вздрогнул при последних словах, отвечавших, быть может, на самое затаенное его желание.

— Такое богатство, — восторженно продолжал бандит, — что не поколебался бы, если бы мне пришлось за него продать душу дьяволу!

— Дьявол не настолько глуп, чтобы ценить столь высоко душу, которую он в любое время может заполучить даром. Но как вы нашли залежь?

— Вся Сонора знала одного известного гамбузино по имени Маркое Арельяно. Он-то и отыскал золотоносную россыпь вместе с другим таким же гамбузино; но когда они собирались завладеть ею, а точнее ее частью, на них напали индейцы. Товарища Арельяно убили, а он сам насилу спасся. Когда он вторично собирался покинуть свой дом, мы с ним случайно познакомились в Тубаке. Он предложил мне принять участие во второй экспедиции; я согласился, мы отправились и вскоре прибыли в Вальдорадо [17]— он так назвал это место. О всемогущее небо! — воскликнул Кучильо. — Вы представить себе не можете, как блестели на солнце эти золотые глыбы! Какое это было дивное видение! Но, к несчастью, мы лишь потешили свои взоры; нам пришлось бежать, и я возвратился один… Бедный Арельяно! Я его… очень жалел. Итак, теперь я хочу продать вам секрет Вальдорадо.

— Продать мне? А кто мне поручится, что вы не водите меня за нос?

— Мой собственный интерес! Я продаю вам секрет, но не претендую сам на эту залежь. Напрасно я пытался организовать экспедицию, подобную вашей, я не мог ничего добиться, но ваши восемьдесят человек (только поэтому я и обратился именно к вам) обеспечат нам полный успех. Не считая вашей доли как участника экспедиции, вы еще имеете право на пятую часть сокровищ как начальник. Но если разделить остаток между всеми участниками, которые останутся живы, то каждому из нас хватило бы прожить в роскоши свой век. Я же хотел бы, не считая платы за мой секрет, воспользоваться десятой частью всей добычи в качестве проводника. Итак, я буду вашим проводником и в то же время заложником.

— Я так же полагал! Сколько же вы желаете получить за ваше открытие?

— Немного! Если вы согласитесь отдать мне десятую часть сокровищ, для меня это будет достаточно. Затем я надеюсь, что ваша милость вознаградит меня за выход в поход, заплатив мне пятьсот песо! [18]

— Вы оказались благоразумнее, чем я предполагал, Кучильо. Идет, пятьсот пиастров и десятая часть добычи!

— Какова бы она ни была?

— Какова бы ни была! Теперь я дал вам слово; но мне остается еще задать вам несколько вопросов. Ваше сказочное Вальдорадо расположено в той стороне, куда направляется моя экспедиция?

— Залежь недалеко от Тубака; а так как экспедиция отправляется оттуда, вам даже не придется менять маршрута!

— Прекрасно! Вы говорите, что видели Вальдорадо своими собственными глазами?

— Да, видел, но не мог дотронуться до него! Я смотрел на него, скрежеща зубами, как грешник, который сквозь пламя ада видит уголок потерянного рая! — проговорил Кучильо с исказившимся от душевной муки лицом.

Де Аречиза слишком хорошо изучил выражения лиц, чтобы сомневаться в правдивости слов бандита. Да и пятьсот песо являлись для него ничтожной суммой. К тому же разве честолюбец не обязан рисковать? Он встал и, вынув из шкатулки слоновой кости замшевый мешочек, зачерпнул из него горсть квадруплей [19]. Отсчитав тридцать две монеты, он передал их Кучильо, который тщательно пересчитал золотые, прежде чем спрятать в карман, затем, приложив, по испанскому обычаю, большой палец правой руки к указательному, сказал: