Портрет Дориана Грея - Оскар Уайльд Страница 11

На другой день в половине первого лорд Генри Уоттон вышел изсвоего дома на Керзон-стрит и направился к Олбени. Он хотел навестить своегодядю, лорда Фермера, добродушного, хотя и резковатого старого холостяка,которого за пределами светского круга считали эгоистом, ибо он ничем особенноне был людям полезен, а в светском кругу — щедрым и добрым, ибо лорд Фермерохотно угощал тех, кто его развлекал. Отец лорда Фермера состоял английскимпослом в Мадриде в те времена, когда королева Изабелла была молода, а Прима ещеи в помине не было. [5] Под влиянием минутного каприза он ушел с дипломатическойслужбы, рассерженный тем, что его не назначили послом в Париж, хотя на этотпост ему давали полное право его происхождение, праздность, прекрасный слогдипломатических депеш и неумеренная страсть к наслаждениям. Сын, состоявший приотце секретарем, ушел вместе с ним — что тогда все считали безрассудством — и,несколько месяцев спустя унаследовав титул, принялся серьезно изучать великоеаристократическое искусство ничегонеделания. У него в Лондоне было два большихдома, но он предпочитал жить на холостую ногу в наемной меблированной квартире,находя это менее хлопотливым, а обедал и завтракал чаще всего в клубе. ЛордФермер уделял некоторое внимание своим угольным копям в центральных графствах иоправдывал этот нездоровый интерес к промышленности тем, что, владея углем, онимеет возможность, как это прилично джентльмену, топить свой камин дровами. Пополитическим убеждениям он был консерватор, но только не тогда, когдаконсерваторы приходили к власти, — в такие периоды он энергично ругал их,называя шайкой радикалов. Он героически воевал со своим камердинером, которыйдержал его в ежовых рукавицах. Сам же он, в свою очередь, терроризировалмногочисленную родню. Породить его могла только Англия, а между тем он был еюнедоволен и всегда твердил, что страна идет к гибели. Принципы его былистаромодны, зато многое можно было сказать в защиту его предрассудков.

В комнате, куда вошел лорд Генри, дядя его сидел в толстойохотничьей куртке, с сигарой в зубах и читал «Таймс», ворчливо выражая вслухсвое недовольство этой газетой.

— А, Гарри! — сказал почтенный старец. — Что это ты такрано? Я думал, что вы, денди, встаете не раньше двух часов дня и до пяти невыходите из дому.

— Поверьте, дядя Джордж, меня привели к вам в такой раннийчас исключительно родственные чувства. Мне от вас кое-что нужно.

— Денег, вероятно? — сказал лорд Фермер с кислым видом. —Ладно, садись и рассказывай. Нынешние молодые люди воображают, что деньги — этовсе.

— Да, — согласился лорд Генри, поправляя цветок в петлице. —А с годами они в этом убеждаются. Но мне деньги не нужны, дядя Джордж, — онинужны тем, кто имеет привычку платить долги, а я своим кредиторам никогда неплачу. Кредит — это единственный капитал младшего сына в семье, и на этоткапитал можно отлично прожить. Кроме того, я имею дело только с поставщикамиДартмура, — и, естественно, они меня никогда не беспокоят. К вам я пришел не заденьгами, а за сведениями. Разумеется, не за полезными: за бесполезными.

— Ну что ж, от меня ты можешь узнать все, что есть в любойСиней книге Англии, хотя нынче в них пишут много ерунды. В те времена, когда ябыл дипломатом, это делалось гораздо лучше. Но теперь, говорят, дипломатовзачисляют на службу только после того, как они выдержат экзамен. Так чего же отних ожидать? Экзамены, сэр, — это чистейшая чепуха, от начала до конца. Если тыджентльмен, так тебя учить нечему, тебе достаточно того, что ты знаешь. А еслиты не джентльмен, то знания тебе только во вред.

— Мистер Дориан Грей в Синих книгах не числится, дядяДжордж, — небрежно заметил лорд Генри.

— Мистер Дориан Грей? А кто же он такой? — спросил лордФермор, хмуря седые косматые брови.

— Вот это-то я и пришел у вас узнать, дядя Джордж. Впрочем,кто он, мне известно: он — внук последнего лорда Келсо. Фамилия его матери былаДевере, леди Маргарет Девере. Расскажите мне, что вы знаете о ней. Какая онабыла, за кого вышла замуж? Ведь вы знали в свое время весь лондонский свет, —так, может, и ее тоже? Я только что познакомился с мистером Греем, и он меняочень интересует.

— Внук Келсо! — повторил старый лорд. — Внук Келсо… Как же,как же, я очень хорошо знал его мать. Помнится, даже был на ее крестинах.Красавица она была необыкновенная, эта Маргарет Девере, и все мужчиныбесновались, когда она убежала с каким-то молодчиком, полнейшим ничтожеством безгроша за душой, — он был офицерик пехотного полка или что-то в таком роде.

Да, да, помню все, как будто это случилось вчера. Беднягабыл убит на дуэли в Спа через несколько месяцев после того, как они поженились.Насчет этого ходили тогда скверные слухи. Говорили, что Келсо подослалкакого-то прохвоста, бельгийского авантюриста, чтобы тот публично оскорбил егозятя… понимаешь, подкупил его, заплатил подлецу, — и тот на дуэли насадилмолодого человека на свою шпагу, как голубя на вертел. Дело замяли, но,ей-богу, после этого Келсо долгое время ел в клубе свой бифштекс в полномодиночестве. Мне рассказывали, что дочь он привез домой, но с тех пор она неговорила с ним до самой смерти. Да, скверная история! И дочь умерла очень скоро— года не прошло. Так ты говоришь, после нее остался сын? А я и забыл об этом.Что он собой представляет? Если похож на мать, так, наверное, красивый малый.

— Да, очень красивый, — подтвердил лорд Генри.

— Надеюсь, он попадет в хорошие руки, — продолжал лордФермор. — Если Келсо его не обидел в завещании, у него, должно быть, кучаденег. Да и у Маргарет было свое состояние. Все поместье Селби перешло к ней отдеда. Ее дед ненавидел Келсо, называл его скаредом. Он и в самом деле былскряга. Помню, он приезжал в Мадрид, когда я жил там. Ей-богу, я краснел занего! Королева несколько раз спрашивала меня, кто этот английский пэр, которыйпостоянно торгуется с извозчиками. О нем там анекдоты ходили. Целый месяц я нерешался показываться при дворе. Надеюсь, Келсо был щедрее к своему внуку, чем кмадридским извозчикам?

— Этого я не знаю, — отозвался лорд Генри. — Дориан ещенесовершеннолетний. Но думаю, что он будет богат. Селби перешло к нему, это яслышал от него самого… Так вы говорите, его мать была очень красива?