Америка - Франц Кафка Страница 10

Но уже на следующий день Карл был вызван в дядину контору (в одном этом доме у дяди было с десяток таких контор), где он застал молчаливо расположившихся в креслах дядю и господина Поллундера. — Господин Поллундер, — сказал дядя, в по-вечернему сумрачной комнате он был едва различим, — господин Поллундер приехал, чтобы увезти тебя в свой загородный дом, как мы вчера договаривались.

— Я не знал, что визит состоится уже сегодня, — сказал Карл, — иначе бы я подготовился.

— Если ты не готов, лучше, пожалуй, немного отложить визит, — предложил дядя.

— Какие там приготовления! — воскликнул господин Поллундер. — Юноша всегда наготове. — Это не из-за него, — сказал дядя, обернувшись к гостю, — но ему придется еще зайти в свою комнату, и он задержит вас.

— И для этого времени вполне достаточно, — сказал господин Поллундер, — я предусмотрел задержку и закончил свои дела пораньше.

— Видишь, — сказал дядя, — сколько осложнений уже вызвал твой визит.

— Мне очень жаль, — произнес Карл, — но я вернусь тотчас же. — И он хотел было выбежать из комнаты.

— Не торопитесь слишком-то, — сказал господин Поллундер, — вы не доставляете мне никаких осложнений, напротив, ваш визит для меня — чистое удовольствие.

— Ты завтра пропустишь урок верховой езды, ты договорился насчет этого?

— Нет, — сказал Карл. Этот визит, которому он так радовался, начинал становиться в тягость. — Я же не знал.

— И, несмотря на это, ты хочешь уехать? — продолжал дядя.

Господин Поллундер, этот любезный человек, пришел на помощь:

— По дороге мы заедем в школу верховой езды и все уладим.

— Прекрасная мысль, — согласился дядя. — Но все-таки тебя будет ждать Мак.

— Ждать он меня не станет, — ответил Карл, — но прийти, во всяком случае, придет.

— Так как же быть? — сказал дядя, будто ответ Карла не удовлетворил его ни в коей мере.

И опять решающее слово осталось за господином Поллундером:

— Но Клара, — он имел в виду свою дочь, — тоже ждет его, и уже сегодня вечером, и, пожалуй, она имеет предпочтение перед Маком?

— Разумеется, — согласился дядя. — Так что беги в свою комнату. — И он как бы невольно хлопнул несколько раз по подлокотнику кресла. Карл был уже у двери, когда дядя задержал его новым вопросом: — К уроку английского ты завтра, наверное, вернешься?

— Однако! — воскликнул господин Поллундер и, насколько позволяла ему тучность, от изумления повернулся в своем кресле. — Неужели ему нельзя остаться за городом хотя бы завтрашний день? Послезавтра утром я привезу его.

— Ни в коем случае, — отрезал дядя. — Я не могу так нарушать распорядок его занятий. Позднее, когда он войдет в колею самостоятельной деловой деятельности, я охотно разрешу ему принимать такие почетные и дружеские приглашения даже на более долгий срок.

«Что за возражения!» — подумал Карл.

Господин Поллундер опечалился.

— Но один вечер и ночь — это же всего ничего.

— Вот и я говорю, — сказал дядя.

— Придется довольствоваться малым, — засмеялся господин Поллундер. — Итак, я жду! — крикнул он Карлу, который, так как дядя больше ничего не сказал, поспешно удалился.

Когда он вскоре вернулся, готовый в путь, то застал в конторе одного господина Поллундера, дядя ушел. Господин Поллундер сердечно пожал Карлу обе руки, будто желая тем самым удостовериться как можно надежнее, что Карл все-таки едет с ним. От спешки Карл очень разгорячился и в свою очередь тоже пожал руки господина Поллундера, он от души радовался поездке.

— Дядя не рассердился, что я еду?

— Ну нет! Он не имел в виду ничего серьезного. Просто он принимает ваше воспитание близко к сердцу.

— Он сам вам сказал, что не имел в виду ничего серьезного?

— О да, — промямлил господин Поллундер, доказывая тем самым, что лгать не умеет.

— Странно, почему он так неохотно позволил мне навестить вас, вы же как-никак друзья.

Господин Поллундер тоже не мог, хотя и не сказал этого открыто, найти объяснение, и оба еще долго размышляли об этом, пока теплым вечером ехали в автомобиле господина Поллундера, говоря при этом совсем о других вещах.

Они сидели близко друг к другу, и господин Поллундер, ведя свой рассказ, держал руку Карла в своей. Карл хотел побольше услышать о фройляйн Кларе, словно долгая поездка испытывала его терпение и рассказ помогал ему быстрее добраться до места, чем в действительности. Хотя он никогда еще не ездил по вечерним улицам Нью-Йорка, а по тротуарам и проезжей части, каждую секунду меняя направление, вихрем метался шум, вызванный словно бы и не людьми, но сверхъестественными силами, внимание Карла, пока он старался понять буквально каждое слово собеседника, было приковано к темному жилету и темной часовой цепочке господина Поллундера. С улиц, где публика из огромной и нескрываемой боязни опоздать в театры доводила скорость торопливых шагов и экипажей до пределов возможного, они мало-помалу выехали в предместья, где конные полицейские снова и снова направляли их автомобиль в боковые улицы, так как улицы покрупнее были заняты демонстрацией бастующих рабочих-металлистов и движение экипажей допускалось в самых ограниченных пределах только на перекрестках. Когда автомобиль из темных, гулких переулков выбрался на одну из таких просторных больших улиц, оказалось, что, насколько хватал глаз, тротуары переполняла медленно движущаяся толпа, чье пение было слаженным и единодушным. На свободной мостовой тут и там виднелись замершие на лошадях полицейские, знаменосцы, поднятые над улицей лозунги, вожак рабочих в окружении помощников, вагон трамвая, который не успел вовремя уехать и стоял теперь пустой и неосвещенный, тогда как водитель и кондуктор отсиживались на площадке. Группки любопытствующих теснились поодаль от демонстрантов и не уходили, хотя подлинный смысл событий оставался для них неясен. Карл же беспечно откинулся на руку полуобнявшего его Поллундера; уверенность, что скоро он станет желанным гостем в освещенном, окруженном стенами и охраняемом собаками загородном доме, доставляла ему неизъяснимое удовольствие, и хотя из-за подступавшей сонливости он понимал господина Поллундера не без ошибок и вообще через пятое на десятое, но время от времени он собирался с силами и протирал глаза, чтобы выяснить, заметил ли рассказчик его состояние, так как стремился избежать этого любой ценой.