Лев мисс Мэри - Эрнест Хемингуэй

Главные действующие лица

Мисс Мэри, жена автора, новичок в охоте на диких животных,слишком маленького роста, чтобы справиться с поставленной задачей, нодостаточно высокая для противоборства с огромным бродячим львом.

С. Д., егерь Лойтокитокского [1] района. Его звали ДенисЗафиро. Инициалы соответствуют начальным буквам шутки времен сафари –«Сумасшедший Джин».

Кэйти, туземец из племени камба и старший в группеохотников, лукав и очень опытен, суетлив, как старушка, суров, как старшина стридцатилетней выслугой.

Нгуи, ружьеносец автора, «брат» и «свой человек», «бандит»,он «охотился, подобно гончей» и обладал массой других достоинств.

Осведомитель, спившийся добровольный шпион из племени масаи,к которому автор был очень привязан, хотя, возможно, его следовало повесить.Чаро, ружьеносец Мэри, еще более хрупкий, чем она, старее старого, покалеченлеопардом, чрезмерно храбр и одержим желанием поскорее покончить со львом.

Арап Маина, один из проводников С. Д., который давно, еще дотого, как ему перевалило за шестьдесят и он получил эту должность, относился кчислу «неуловимых» – браконьеров, охотившихся за слоновой костью.

Не все шло гладко во время этого сафари, потому что многоеизменилось в Восточной Африке. Белый охотник долгие годы был моим другом. Яотносился к нему с уважением, а он верил в меня, чего я вряд ли заслуживал.Однако доверие его доставалось дорого. Он учил меня, предоставляя возможностьдействовать самостоятельно, а потом указывал на мои ошибки. Когда я совершалошибку, он разбирал ее вместе со мной. И если я не повторял ее, он начиналдоверять мне чуточку больше прежнего. Он был очень сложным человеком иотличался исключительным мужеством, всеми благими человеческими слабостями иудивительно тонким и очень критическим пониманием людей. Он был безграничнопредан семье и дому и все же предпочитал жить вдали от родных. Он любил свойдом, жену и детей, но в душе оставался кочевником. Теперь он уезжал от нас,потому что должен был вернуться к себе на ферму…

– Есть проблемы? – спросил он.

– Мне не хотелось бы попасть впросак со слонами.

– Ничего. Научишься.

– Добавишь что-нибудь?

– Помни, любой из моих людей знает больше тебя, но тыдолжен принимать решения и заставить их следовать им. Доверь все заботы олагере Кэйти. Постарайся держаться молодцом.

Есть люди, которым нравится приказывать, и в своемстремлении заполучить бразды правления они с нетерпением ждут завершения всехформальностей передачи им власти. Я тоже люблю командовать – это идеальныйсплав свободы и рабства. Можно наслаждаться свободой, а как только становитсяслишком опасно – прикрыться своими моральными обязательствами. Вот уженесколько лет я распоряжаюсь лишь самим собой, и мне это надоело, ведь япрекрасно знаю свои слабые и сильные стороны, и поэтому у меня было малосвободы и много моральных обязательств. За последнее время я с отвращениемпрочел различные книги о себе самом, написанные людьми, которые все-то знают омоем скрытом «я», стремлениях и мотивах. Читать эти книги – все равно чточитать рассказ о сражении, в котором ты участвовал, написанный кем-то, кто нетолько не был очевидцем, но порой и родился-то уже после того, как сражениезакончилось. Авторы подобных книг, писавшие о моей жизни, исходили из твердогоубеждения, что я никогда ничего не чувствовал.

В то утро мне хотелось, чтобы мой большой друг и учительмистер Уилсон Гаррис. [2]отказался от тех необычных, стенографически сдержанных выражений, с помощьюкоторых мы общались друг с другом. Мне нужно было задать ему самые невероятныевопросы, но более всего хотелось получить от него подробный, исчерпывающийинструктаж, вроде тех, какие получают английские летчики. Я знал –установившиеся в наших отношениях правила столь же обязательны, сколь и кодексместных обычаев уакамба [3] Я сам, через личный опыт долженбыл преодолевать свое невежество. Но с этого момента не будет никого, кто могбы поправить ошибку, и в то утро к моей радости от получения властипримешивалось чувство глубокого одиночества.

Долгое время Уилсон Гаррис и я звали друг друга Старик.Поначалу, более чем двадцать лет назад, когда я обращался к нему так, мистерГаррис не возражал, коль скоро это отступление от правил хорошего тона делалосьбез свидетелей. Но после того, как мне стукнуло пятьдесят и я перешел в разрядстарейшин, он и сам с готовностью стал называть меня Стариком, что превратилосьв своего рода комплимент, без которого, бывало, становилось не по себе. Не могупредставить, или, точнее, я не хотел бы дожить до дня, когда в узком кругу мнепришлось бы назвать Старика мистером Гаррисом или же он обратился бы ко мне пофамилии.

Итак, в то утро мне хотелось о многом порасспросить его,многое разузнать. Но в силу обычая мы по-прежнему молчали. Я чувствовал себяужасно одиноким, и он, конечно, понимал это…

– Без проблем тебе было бы скучно, – сказал Старик– Ты ведь не ремесленник, а те, кого теперь называют белыми охотниками, восновном всего лишь ремесленники, они говорят на местном языке и идутпроторенными кем-то другим дорогами. Ты неважно знаешь язык. Зато ты и твоисомнительные спутники освоили все известные тропы и можете проложить новые.Если не подберешь подходящее слово на местном наречии камба, говори по-испански.Это всех приводит в восторг. Или пусть говорит мисс Мэри. У нее с дикциейполучше, чем у тебя.

– Да иди ты к черту.

– Пойду, заодно и тебе займу местечко, – сказалСтарик.

– Как же все-таки быть со слонами?

– Выбрось их из головы. Огромные глупые животные.Говорят, безвредные. Вспомни, как ты расправляешься с другими зверюгами. А этотебе даже не поросшие шерстью мастодонты. Ни одного с бивнями в два витка.

– Кто тебе рассказал?

– Кэйти, – сказал Старик. – Он рассказывал,ты стрелял их тысячами после окончания сезона охоты. Не считая саблезубыхтигров и бронтозавров.

– Сукин сын, – сказал я.