Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - Василий Кравков Страница 97

К обеду прибыли два вновь назначенных «начдива» и в одеянии сестры милосердия — жена Ступина, следующая за ним по пятам и держащая его, видимо, под своим башмаком; обратилась с места в карьер ко мне с просьбой устроить ее в каком-либо из лазаретов поблизости от мужа; я реагировал дипломатически, т[а]к к[а]к еще не ориентировался, насколько такая близость супруги будет желательна для самого супруга. […]

В 12-й Сиб[ирской] дивизии осталось на роту челов[ек] 60–70! «Комкор» потребовал придачи ему еще другой бригады 47-й дивиз[ии]. Два командира полков — 46-го и 49-го — во время боевой горячки вздумали подать рапорты о болезни ^[819]; «комкор» намеревается предать их суду, и резонно! Нельзя гуманничать с нашими фальстафами! На то они профессиональные защитники отечества, ч[то]б[ы] предъявлять к ним более строгие требования, чем к простым смертным.

Войска наши, надо признаться, деморализованы и не влито в них теперь воодушевления, когда и слепые прозревают относительно нашей полной дезорганизованности. Военный следователь Крыжановский многое может поведать о безнадежности нашей военной машины…

Имел крупный разговор с начальником штаба относительно небрежного отношения подведомственных] ему органов по питанию команд: поганец Сапега дуется круглые сутки в карты и оставляет солдат без каши и масла. Проклятое аморальство! К солдатам относятся не только небрежно, но и злобно-мстительно; в обращении следуют правилу «греть этих сукиных сынов за каждую малость, чтобы они не заважничали ^[820] и всегда чувствовали бы себя виноватыми»!! […]

Бывший начальником штаба 35-й пех[отной] дивизии в японскую кампанию Сухомлин ^[821] «Сеничка» — ныне, случайно узнал, уже генерал-лейтенант и назначен начальником] штаба Юго-Западного] фронта! См. мой дневник за прошлую кампанию, в к[ото]ром достаточная приведена характеристика этого воина! Узнал еще о смещении штабных грандов 10-й армии — Радкевича, Попова и прочих главарей разбойничьей шайки.

24 октября. Заехали в штаб проездом смещенные «начдивы» Эггерт (Викторов) и Эфиров ^[822]. Презренно-жалкие экземпляры человеческой разновидности, протравленные блевотиной военно-бюрократического мироощущения и дальше своего узкоперсонального брюха и кармана ничего не видящие и не чувствующие! […]

27 октября. Погода стоит теплая. Приятно-унылый ландшафт осени. Осенние цветы и осенние песни — самые красивые и печальные на земле.

Новый наш «комкор» — большой юморист и прекрасный рассказчик, но только на темы из военно-боевой жизни; он до мозга костей солдат. Странно лишь, что примазавшаяся к нему его супруга до сего времени не сыграла еще роковой роли «Стесселыни»! В передаче кровавых эпизодов, к ужасу непривычного человека, серые массы трактуются Ступиным не как люди, а как не имеющие никакой цены пешки…

Недавно прибыли партии пополнения, все — желторотые юноши, на другой же день их пустили в штыки… Потрясающая картина, как многие из них, не желая умирать, кричали в отчаянии «мама!..» […]

О Ступиной: работает (?!) вопреки законному регламенту в войсковых лазаретах (ч[то]б[ы] только не было скучно, когда муж занят), изо всех сил выбивается, пуская все пружины в ход, ч[то]б[ы] непременно дали ей «золотую шейную медаль на Владимирской ленте»!! ^[823]

История с моим бедным фельдшером Устюговым, заявившим свои справедливые претензии на неудовлетворение солдат положенным количествам] пищев[ых] продуктов; началась на него травля раздраженных гусей.

[…] Начальник штаба Степанов за столом уверял, что Долгов, Эггерт и Эфиров вылетели из корпуса не вследствие каких-либо тактических [или] стратегических] ошибок, а вследствие «пропаганды» в войсках! Ох уж эта «пропаганда», «жиды» и всяческая «крамола», на к[ото]рых так любят ездить верхом и отыгрываться наши горе-военачальники и правители, ч[то]б[ы] только себя обелить и реабилитировать.

28 октября. С утра до глубокой ночи гремела канонада и трещали пулемета. Зачали — немцы, все из обладания высотами. Тевтоны мало-помалу выбивают нас с позиций; две, кажется, роты 47-й дивизии с них вытеснены, на подмогу для вышибания назначается наш 47-й стрелк[овый] полк. […]

30 октября. Погода, слава Богу, стоит хотя и хмурая, но без дождей. Тепло. Второй день на позициях пока тихо. Потери за бои 28 октября были главным образом в 47-й дивизии, в которой убито офицер[ов] — 3, солдат — 112, раненых офиц[еров] — 6, солдат — 251, контужен[ных] офиц[еров] — 5, солдат — 117 чел[овек]. За 29-е же: убито офиц[еров] — 1, солдат — 132, ранено офиц[еров] — 2, солдат — 558, контужено офиц[еров] — 3, нижн[их] чин[ов] — 71.

Новый наш «комкор» — настоящий «неавтомобильный» генерал: почти каждый день жарит на позиции верхом, да еще в такую раннюю пору, когда Ьаша изнеженная штабная публика изволит почивать. Молодец!

31 октября. Тепло. Стали приходить газеты. «Речь» зияет белыми лысинами. […]

Австро-Германией уже объявлено восстановление Польского Королевства ^[824]. Наш российский поезд неизменно запаздывает за развитием мировых событий. И, несмотря на воздвигаемые правящей бюрократией рогатки, жизнь верным молотом продолжает ей наносить удары! Правильна мысль, кем-то сказанная, что свобода и независимость крепки только тогда, когда их завоевывает сам народ; если же ему дарят независимость или свободу, то дают не то, что нужно народу, а то, что угодно тем, кто дает. […]