Петербургские женщины XIX века - Елена Первушина Страница 96

К сожалению, купчихи редко писали мемуары, и поэтому мы не знаем, легко или трудно было справляться юным мачехам со своими новыми обязанностями. Только по таким скудным данным, как содержание завещаний, дарственных и т. д., мы можем хотя бы отчасти судить об отношениях в семьях.

С семьей Дурдиных связан еще один «сюжет» о неравном браке, не принесшем счастья ни жениху, ни невесте. Татьяна Дурдина — дочь Ивана Ивановича от первого брака — вышла замуж за дворянина, гвардейского офицера Александра Николаевича Соболева, сына калужского помещика. Вероятно, женитьбу на купеческой дочери с большим приданым Александр Николаевич и его отец рассматривали как хороший шанс поправить дела в разоренном имении. Желая добиться этого брака, они скрыли от семьи невесты неприятную правду о том, что Александр Николаевич незадолго до свадьбы лечился от душевного расстройства. Однако после брака признаки душевной болезни вновь появились, и врачи признали положение Соболева безнадежным. Брак расторгли «по причине добрачного сумасшествия мужа», и одновременно с признанием недействительности брака маленький сын Соболевых Иван оказался официально незаконнорожденным. В течение трех лет Татьяна Ивановна добивалась восстановления справедливости, и наконец Иван Соболев высочайшей волей получил права потомственного дворянства.

Несчастливым был также брак Агриппины Григорьевны Растеряевой и представителя старинного немецкого дворянского рода Виктора Владимировича Зеге фон Лауренберга. Через шесть лет после свадьбы разоренная Агриппина вернулась в дом отца и подала прошение на высочайшее имя выдать ей отдельный вид на жительство и отдать двух дочерей, рожденных в браке. Она писала: «Я выросла в богатой семье, и воспитание получила самое непрактичное. В 19 лет я с трудом отличала добро от зла и думала, что зла на свете вовсе не существует. Встретившись в обществе с блестящим кирасиром, я не могла себе представить, как можно блистать в обществе, не имея ничего, кроме долгов… Теперь я живу в скромной квартире на небольшую сумму, которую выделяет отец. Совершенно разорена…» Суд признал мужа несостоятельным должником, его имение выставлено на продажу, покупателем стал Сергей Григорьевич Растеряев, брат Агриппины. Таким образом, она получила средства к существованию. Ее дочери обучались в Екатерининском институте в Петербурге.

^{А. В. Растеряева}

Более удачным оказался неравный брак Марии Григорьевны Елисеевой, возможно, потому, что она устроила его сама. В 16 лет ее обвенчали с 24-летним купеческим сыном Александром Михайловичем Жуковым, и у них в скором времени родились двое сыновей и дочь. Потом здоровье Александра Михайловича расстроилось, семья выехала за границу для лечения, где обратилась к услугам доктора Франца Францевича Гроера из Варшавы. Очевидно, образованный, светский и обходительный врач составлял резкий контраст с теми купеческими типами, которые привыкла видеть вокруг себя Мария Григорьевна. Во всяком случае, когда Франц Францевич покинул семейство, чтобы поступить врачом в походный поезд Красного Креста, отправлявшийся на фронт (тогда в разгаре была война с Турцией), Мария Григорьевна записалась в тот же поезд сестрой милосердия, а вернувшись в Петербург, потребовала развода. Расставание с первым мужем было долгим и сложным, за это время Мария Григорьевна, практически постоянно жившая с Гроером в Варшаве, родила ему двух детей — сына Степана и дочь Софью. Наконец первый брак расторгли и тут же заключили второй. Невестка Марии Григорьевны Габриэль Гроер, бывшая женой Степана Гроера, вспоминает о жизни в этой семье: «И Степа, и Соня высоко чтили своего отца, а моя свекровушка Мария Григорьевна, конечно, была очень влюблена в своего видного, красивого и талантливого мужа, она целыми днями не отходила от его постели, когда его болезнь приняла катастрофический характер… Но в нормальное время она из любви к нему отравляла ему жизнь сценами ревности… Он обладал прекрасным голосом и музыкальностью, окружил себя и свою семью друзьями из театрального и музыкального мира для устройства домашних концертов… Но он был строгих правил, очень следил за хорошим воспитанием своих детей…

…Характер у нее (Марии Григорьевны. — Е. П.) был далеко не ангельский. Варшава ей не нравилась, она часто уезжала со Степой и Софьей к своим родителям и уговаривала мужа бросить его медицинский кабинет и переехать в Россию. Он не хотел бросать свою профессию ради капризов жены. Почвой согласия была Ницца, зимой каждый год они там снимали большую виллу, заводили лошадей, экипаж, кучера, брали в прислуги двух итальянок, горничную, кухарку. Степа, подросши, стал учиться в ниццейской гимназии, и зимой в семье были мир и любовь. А те дети, настоящие Жуковы, были брошены и забыты матерью… Она потом никогда о них не говорила, и я никогда не видела их фотографий…»