В объятиях Шамбалы - Эрнст Мулдашев Страница 95

— Статуи окаменевших людей должны быть чуть-чуть выше по реке, на той ее стороне, — прикинул я, вспоминая слова монаха Тленнурпу.

Я прошел немного вверх по течению, выглянул из-за скалы и там, в промежутке между двумя грядами каменных останцев, увидел ряд треугольных камней. Я их пересчитал. Их было восемь! У меня заколотилось сердце.

Я достал бинокль и всмотрелся в эти треугольные камни, — каждый из них имел, вроде бы как, лицо, руки, раскинутые по сторонам, контуры тела, ноги, сложенные так, как сидят в позе Будды… вроде бы как….

— Это окаменелые люди… что ли? — проговорил я.

Я пошел бродом через речку. Дошел до ее середины и… остановился. Ледяная вода с шумом плескалась о мои колени.

Я простоял в воде минуту, вторую… третью… Холод воды был приятен мне.

— Я не должен подходить к окаменелым людям! Не должен! Не должен! — пронеслась мысль.

И вдруг я понял, что… фрагмент легендарного камня Шантамани находится… внутри окаменевшего человека.

— Внутри! Именно внутри!! — вслух сказал я. — Он внутри камня, внутри… окаменевшего человека.

Холодная вода плескалась и бурлила между моих ног… живая вода.

— Неужели этот человек, который… каменел восемь раз, хотел в себе… запрятать фрагмент чудесного камня Шантамани… надежно запрятать в окаменевшем теле? Неужели? — подумал я.

А холодная вода плескалась о мои ноги. Мне не хотелось выходить из воды. Дул пронзительный холодный ветер. Но мне не было холодно.

— А почему, почему этот человек каменел восемь, а не один раз?

Если он хотел запрятать в себе фрагмент легендарного камня Шантамани, то… хватило бы… окаменеть один раз, погрузив в каменеющее тело этот фрагмент, например, проглотив его? Почему? — клокотала мысль.

Холодная вода немного успокоила мой клокочущий разум, и ко мне вернулась способность спокойно думать.

— Да, — думал я, — запрятать в своем каменеющем теле фрагмент легендарного камня Шантамани — самый надежный способ сокрыть его; даже если кто-то будет разрушать окаменевшее тело, то трудно будет найти внутри одного камня другой камень — легендарный камень Шантамани. Но почему он, этот человек, каменел восемь раз? Это неспроста…

Холодная вода еще более остудила мой разум. Я начал мыслить логически. И тут меня прострелила мысль.

— Так ведь, так ведь, — стал про себя заикаться я, — так ведь здесь, в этом месте, был не один фрагмент, их было восемь — восемь фрагментов камня Шантамани. Почему же этих фрагментов легендарного камня, принесенных сюда (где располагался некогда тибетский Вавилон — колыбель человечества), было восемь, именно восемь?! Почему? Может быть, «выхаживание» нового клонированного тибетского человека было разделено на восемь этапов, во время каждого из которых использовался отдельный кусочек камня Шантамани? Может быть? Может быть!

Я почувствовал, что мои ноги начали деревенеть от холодной воды.

— Как мало мы знаем! И как противно признавать, что мы этого не будем знать никогда! — про себя воскликнул я. — Я вынужден всего-навсего предполагать и только предполагать! Я не могу Утверждать! Не могу… И не смогу! Никогда!

Мне показалось, что холодная вода образовала ручеек и стала течь внутри моего правого ботинка. Дрожь пробежала по телу.

— Ну пусть, пусть мы будем только предполагать и никогда не сможем утверждать! — продолжал возбужденно думать я. — Пусть это так! Но это очень хорошо, что мы уже можем предполагать! Никто не может зарыться в глубины мироздания и истории, никто не может увидеть воочию то, что происходило много-много тысячелетий назад! Наукой, базирующейся на предположениях, можно назвать историю! И пусть археологи и историки говорят с серьезным видом слово «факт», доставая из ящика стола черепок примитивного кувшина, пусть они напускают важность на свои далеко не всегда одухотворенные лица, пусть… Но никто из них, археологов или историков, не может окунуться в прошлое и увидеть то, что было! Прошлое уже позади, а мы живем будущим! Поэтому остается одно — предполагать, предполагать и предполагать… а это уже неплохо.

Я ощутил, что ручеек потек и в моем левом ботинке.

— По моим предположениям, — начал думать я, дрожа от холода, — по моим предположениям, после того, как клонированный в подземельях Шамбалы постпотопный Человек был взращен на Тибете и заселил всю Землю, его колыбель — тибетский Вавилон — стал постепенно приходить в упадок. Пришло время сокрыть все восемь фрагментов камня Шантамани. Это было возложено (скорее всего, Шамбалой!) на одного человека, который в каждой своей жизни выполнял одну миссию — спрятать в себе один фрагмент камня Шантамани. Ничего умнее и надежнее придумать было нельзя. Этот человек, в очередной раз рождаясь и вселяясь в новое тело, шел туда, где некогда процветал тибетский Вавилон, брал очередной кусочек камня Шантамани, глотал его, входил в состояние Сомати и… каменел, скрывая в своем каменном теле кусочек чудесного камня. А в следующей жизни все происходило так же. Так повторялось восемь раз — такова была миссия этого человека!

Я почувствовал, что мои зубы колотятся друг о друга, выбивая мелкую дробь.

— Ах вот в чем дело! Восемь окаменевших тел (статуй!), и в каждой из них — кусочек камня Шантамани! Но попробуй их достань! Среди камня камень не найдешь!

Холодная вода текла по ногам, мои зубы начали натуральным образом лязгать.

— Что такое камень Шантамани? Что это? — задумался я. — Что это? Это, это… скорее всего, программа создания и становления телесного человека, записанная в… каменном файле. Главный файл находится внутри пирамиды Малого Кайласа, в камне Шантамани. А восемь кусочков — это программы восьми этапов становления нового человека, который был когда-то, после Всемирного Потопа, заново создан на Земле.

Холод совсем достал меня. Я захотел выйти из воды, но почему-то побоялся. Вода казалась мне моим защитником.

— Но почему, почему каждый кусочек камня Шантамани надо хранить внутри каменного тела? Разве камень Шантамани не выполнил уже свою роль? Ведь земной человек уже создан!

Я задумался, забыв про холод.

— Новый человек! На Земле должен быть создан новый человек! — вслух воскликнул я.

В то время, когда я стоял по колено в воде, я еще не знал, что новый человек уже создан и… создан в противовес нам, погрязшим в мелочных дрязгах.

Я сделал шаг вперед. Стало глубже. Я шагнул еще и провалился в какую-то яму почти по пояс. Я посмотрел вниз, на булькающую вокруг меня воду: она, эта текущая вода, была чистой-чистой и какой-то веселой-веселой. Вода веселилась, обтекая меня. Ей, воде, возможно, было смешно, что она обтекает не мои колени, а мое, не самое престижное, заднее место.

— Странно, что в этом зловещем месте вода такая веселая. А ведь она, вода, живое существо, и уж она наверняка знает про это место, рядом с которым протекает, — подумал я. — Не боится ведь этого места, не злится, бушуя на порогах, не впадает в истерику, низвергаясь водопадом, и… не умирает, превращаясь в болото, а течет себе ласковой и уютной речкой, весело радуясь жизни, течет здесь… в зловещем месте, которого так боятся люди, погрязшие в….