Деникин - Георгий Ипполитов Страница 94

Падал снег, стал засыпать пути, вагоны и расстрелянное тело…

Мы сидели в вагоне и пили чай…»

Так просто, обыденно…

Таганрогским фронтом командовал полковник Кутепов, человек настолько же мужественный, насколько и упрямый. Под его началом находился капитан Скоблин, также храбрый, но… чрезвычайно подверженный влияниям.

В тот день стояла задача захватить находящуюся в руках красных железнодорожную станцию. Операция прошла успешно, Кутепов и Скоблин вышли на перрон станции, увидели лежащий невдалеке труп. Железнодорожник лежал, скрючившись, с распоротым саблей животом. В рот ему были засунуты жалкие и кровоточащие атрибуты мужественности. На обнаженной груди фотография, на которой изображены два молодых человека в форме юнкеров и стояла надпись: «Нашему дорогому папе».

Полковник перекрестился, капитан взвыл от бешенства:

— Монстры! Мерзавцы!

Он склонился над фотографией.

— Я узнаю блондина, он служит в моей части. Эти презренные негодяи убили его отца! Они дорого мне за это заплатят.

Вокруг собрались солдаты. Один из юнкеров вышел вперед, это был сын казненного. Тем временем на вокзал прибыл вагон, он привез около двадцати большевиков, взятых в плен на соседней станции. Прежде чем кто-либо успел его остановить, юнкер разрядил свой карабин в толпу пленных. Его разоружили слишком поздно, он зарыдал.

Скоблин попытался его успокоить:

— Мы отомстим за твоего отца, можешь на меня положиться! Даю тебе слово чести!

В 1930 году этот же самый Скоблин, только уже генерал-майор русской армии без Русского государства, ставший советским агентом, вероятнее всего, участвовал в похищении, организованном в Париже агентами ОГПУ своего бывшего шефа Кутепова. А еще через семь лет он лично будет руководить двумя другими похищениями — генералов Деникина и Миллера, из которых удачным будет лишь второе, а затем исчезнет, не оставив никаких следов…

Итак, армия была сформирована и обстреляна в первых боях. И заслуга в этом генерала Деникина — большая.

Антон Иванович с первых дней формирования Добровольческой армии утверждался в качестве одного из ее вождей. Генерал Алексеев, выступая перед казачьим правительством Дона в январе 1918 года, прямо заявил, что командуют армией Корнилов и Деникин. Здесь — естественный ход вещей. К такому статус-кво герой моего повествования подошел всей своей жизнью до ноября 1917 года.

В его жизнь вновь вторгается политика и… любовь.

Новочеркасск. Конец ноября 1918 года.

Антон Иванович покидал кабинет донского атамана Алексея Максимовича Каледина с невеселыми мыслями. «Что же это получается? — размышлял про себя Деникин. — Атаман теряет управление войсками. Не мудрено, конечно: казачество серьезно заболело большевизмом. Алексей Максимович твердо пообещал нам убежище на Дону. В то же время он считает, что с учетом обстановки мне и Лавру Георгиевичу лучше переждать где-нибудь на Кавказе или в кубанских станицах. Да, правительство Дона повторяет ошибки Временного правительства… К делу Алексеева отношение тоже прохладное. Ясно, правительство Дона не желает вступать в конфликт с советской властью. Казачья молодежь развращена фронтом. Она больше всего боится тех, кто может снова послать их на войну. Правда, интеллигенция более-менее сочувственно относится к нашему делу. Но она бессильна, не имеет должного политического веса…»

Парадоксально, но факт: Деникин первое время работал в полуконспиративных условиях, носил штатское платье. Гуль в своем знаменитом «Ледяном походе» писал о том, как увидел Антона Ивановича в штабе Добровольческой армии:

«Стильный, с колоннами зал полон офицеров в блестящих формах. Среди них плотная, медленная фигура Деникина. В штатском, хорошо сшитом костюме он больше похож на лидера буржуазной партии, чем на боевого генерала».

Генерал Корнилов также вынужден был жить конспиративно, его фамилия официально в донских учреждениях не упоминалась. Алексеев в газетах фигурировал под прозрачным псевдонимом «генерал Алексин».