Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев Страница 94

28 (17) мая гарнизон Полтавы во главе с бригадиром Головиным сделал вылазку. Тремя днями раньше Головину с двумя батальонами, переодетыми в шведские мундиры, и запасом пороха и свинца удалось прорваться в крепость, в то время как Меншиков со своей кавалерией за Ворсклой производил демонстрацию перехода через реку. Вылазка оказалась неудачной, русским в спину зашла каролинская гвардия, она взяла в плен Головина и несколько его офицеров и нанесла большой урон осажденным.

Но все чаще и чаще верх над шведами стали брать русские. Вскоре после пленения Головина русский отряд Яковлева в районе Переволочны, в нижнем течении Ворсклы, разгромил запорожский лагерь, а затем и саму Запорожскую Сечь. Запорожцы поплатились за свою беспечность большими потерями, и все это было бы для шведов не так уж и страшно, если бы не негативные отголоски этого эпизода в Константинополе и Бахчисарае. Желание выступать на стороне шведов там поуменьшилось, а царскому послу в Стамбуле П. А. Толстому удалось представить шведскую армию в довольно неприглядном виде. Разгром запорожской базы на Переволочне скоро аукнется шведам, когда им понадобятся средства переправы через Днепр, а их там не окажется.

Очередной удар шведским интересам царь Петр нанес в Польше: как мы уже упоминали, он послал на границу с Польшей сводный отряд кавалерии X. Гольца и пехоты Д. М. Голицына, который перечеркнул все обещания короля Станислава собрать войско и прийти на помощь своему патрону. Под местечком Подкамень объединенные русско-польские силы преградили путь армии короля Станислава, и тот, не дожидаясь подхода фон Крассова, пошел в наступление, но был разгромлен «в пух и прах» и бежал в Варшаву. А за два дня до Полтавы генерал X. Гольц разбил отряд самого ярого сторонника шведов и Лещинского — бобруйского воеводы Сапеги. Вся польская политика Карла XII, проводившаяся в течение шести лет, демонстрировала свою несостоятельность. В войне с русскими шведам пока так и не удалось заручиться хоть одним реальным союзником, и всю тяжесть ее приходилось нести каролинцам, а их число неуклонно сокращалось из-за ежедневных потерь.

Внешние обстоятельства и внутренний ход событий в самой шведской армии все яснее и определеннее указывали на то, что многое будет зависеть от комбинационных возможностей шведов под Полтавой. Причем в любом случае и победа, и поражение могли быть полными и чреватыми самыми серьезными последствиями. Король завязал под Полтавской крепостью крепкий узел, который можно было разрубить лишь решительным и рискованным ударом. И ждать с этим шведы долго не могли, потому что катастрофически таяла их непобедимая армия и осложнялась ситуация с ее снабжением.

«Если сражение окончилось бы победой, — пишет Э. Карлссон, — то шансы на спасение вряд ли бы кардинально улучшились — настолько изолированной и слабой стала теперь шведская армия, — но повысился бы ее престиж и, возможно, ей удалось бы перебраться через Днепр. В случае поражения положение шведов ухудшилось бы ненамного, но зато, по крайней мере, они дорого продали бы свою жизнь и сделали бы все для утверждения славы шведского оружия». Таков или примерно таков мог бы быть ход мыслей короля накануне сражения. Но думал ли он так?

Напряжение в обоих воюющих лагерях достигло своего пика, и это понимали и в штаб-квартире Петра I. Обе армии сосредоточились на сравнительно небольшом пятачке земли, и решающее сражение логически вытекало из их противостояния на Ворскле: шведам не было смысла уходить, а русским уже не было смысла избегать решающей баталии. Им нужно было только выбрать для нее благоприятный момент, потому что время работало уже на русскую армию.

В расчеты царя не входила потеря Полтавы, ибо она отозвалась бы негативными внешнеполитическими последствиями для России. Прежде всего это спровоцировало бы на активные военные действия Османскую империю. Между тем в результате обмена письмами в полых бомбах царю стало известно, что гарнизон испытывает серьезные трудности и вряд ли сможет продержаться дольше, чем до июня, так что в ближайшее время нужно было оказать Полтаве действенную помощь, а это означало переход через реку. Шведам это тоже было известно, и они готовились встретить русских на своем берегу.

Русские нащупали слабое место в обороне шведов — как раз к северу от Полтавы, но первый серьезный удар противнику нанесли на юге и снова под Старыми Сенжарами, где содержались пленные из Веприка. Русскому генералу Хейнске удалось отвлечь генерала Крусе ложным маневром на юг, а самому быстро ворваться в Сенжары, освободить пленных и нанести большой урон шведскому гарнизону. Когда к шведам подоспела помощь, дело было сделано, и Хейнске отступил в полном порядке. Воодушевленные успехом, не откладывая дело в долгий ящик, солдаты второго отряда под командованием генерала К. Э. Рённе перешли Ворсклу в районе деревни Петровки, севернее Полтавы, и быстро укрепили занятые позиции земляными оборонительными сооружениями. Фельдмаршал Реншёльд находился совсем рядом, но проявил странную, с точки зрения русских, нерешительность и позволил Рённе зацепиться за западный берег. Рённе воспользовался этим и переправил через реку артиллерию и дополнительные силы ^[150].

26 (15) июня, согласно Э. Карлссону, произошел невероятный случай: озабоченный положением шведской армии Карл XII зашел в палатку к «вольноопределяющемуся» Леве нхаупту и обратился к нему с вопросом, что бы тог посоветовал сделать. Левенхаупт ответил, что шведам следовало бы оставить в покое Полтаву и всеми силами атаковать противника. Судя по воспоминаниям генерала, ответ королю не понравился.

День рождения в 1709 году оказался для высокородного именинника неудачным. 27 (16) июня русские приготовили для шведского короля не совеем радостные подарки. Вслед за Рённе к форсированию Ворсклы в районе деревни Нижние Млыны изготовился генерал Халларт. Халларту не удалось с ходу перейти на западный берег, но он занял остров, находящийся посередине реки, планируя использовать его в качестве плацдарма для завершения всей операции. На место «происшествия» с батальоном далекарлийцев прибыл Карл XII, который быстро прогнал отдельных просочившихся на западный берег русских и завязал перестрелку с защитниками острова. В этом ему помогали запорожцы.

Оставив на некоторое время место боя, Карл поехал на лошади вдоль берега, все время оставаясь в пределах досягаемости вражеского огня. Сопровождавший его драбант Малькольм Бьёркман был вскоре убит. Король повернул назад, и туг пуля слева и сзади вошла наискось в ступню его левой нога. Было девять часов утра, и это была его вторая пуля. Он продолжал ехать верхом и попросил находившегося в свите Понятовского никому не говорить о происшествии ни слова. К королю подскакал Левенхаупт и сразу заметил, что король чересчур бледен. На осторожный вопрос генерала король ответил: «Эго всего лишь нога, пуля сидит там. Я прикажу ее вырезать, так что она со свистом вылетит обратн». Он приказал Левенхаупту следить за обстановкой дальше, а сам поскакал к Полтаве. Так у шведского историка Ф. Г. Бенгтссона. Г, Адлерфельдт запишет в своей хронике, что потеря для армии раненого Карла XII как символа ее духа была равносильна потере полководца. (Прозорливое замечание, если учесть, что Адлерфельдт наверняка сделал эту запись накануне Полтавской битвы, ибо он в ней и погибнет.)