Корабли идут на бастионы - Марианна Яхонтова Страница 94

«Но почему Розенберг, когда жив в своей ссылке Суворов?» – недоумевал Ушаков.

Вспомнив о Розенберге и об Австрии, он с ожесточением подумал, что еще в прошлую войну, десять лет назад, Австрия пыталась купить свои успехи ценой крови русских солдат. Разве не русские солдаты шли на штурм турецких крепостей!.. Они и только они выиграли войну, когда за их спиной австрийцы вели переговоры с врагом. Не обязательно иметь славу пророка, чтобы предсказать судьбу корпуса Розенберга. Все и теперь, как прежде, ляжет на плечи русских солдат, а союзники будут подсчитывать барыши и победы.

Так, вероятно, произойдет и с людьми объединенной эскадры: русские матросы будут переносить лишения, сражаться и умирать, а Кадыр-бей с Фетих-беем поднимут свой флаг рядом с флагом России, когда очередная победа станет несомненной. Что делает Кадыр-бей?.. Шлет пашам письма с требованием прислать вспомогательные войска для осады Корфу… Каждый паша обязался выставить три тысячи солдат. Пока что вместо солдат есть одни обязательства да пышные посулы, на которые не поскупились в Константинополе. Вдобавок на эскадре подходило к концу продовольствие. Турецкое правительство разослало приказы всем правителям в Архипелаге и Морее отгружать сухари и крупу для флота, направлять продовольствие на острова. Тем не менее эскадра до сих пор не получила ни одного мешка сухарей.

Адмирал писал письма губернатору Мореи и в Константинополь Томаре. Получалось, что само же турецкое правительство не желало себе успеха. Султан рассылал фирманы, секретари читали их пашам, но после невинных упражнений в письме и чтении все шло, как прежде.

Ушаков знал косный чиновничий мир у себя дома, однако такого равнодушия ему не приходилось еще встречать. Если бы за этим скрывались вражда или ненависть, или даже измена, он сумел бы противопоставить им силу, уменье, способность угадывать и предвидеть. Но против безразличия, прикрываемого союзным договором, бороться было труднее.

Кроме того, не хватало денег.

– Я имею кредитов в сто тысяч червонных от баронов Гипша и Тимони, – говорил Ушаков Балашову, исполнявшему обязанности флаг-капитана и переводчика при командующем эскадрой. – Имею их на банкирский дом Соммарива в Сицилии. Но пока Абруцкий не вернется из Палермо, это не более чем химеры.

Мичман Абруцкий был послан за деньгами в Палермо несколько дней назад.

– Придется опять сократить дневной рацион, – заметил Балашов.

Ушаков поморщился.

– Как раз в то время, которое потребует от нас самых жестоких усилий. Корфу – это не Занте, не Кефалония и не Святая Мавра, даже не все они, вместе взятые. Корфу – сильнейшая крепость на Средиземном море.

Адмирал и Балашов с утра сидели за бесчисленной корреспонденцией. Ворох бумаг лежал на столе. Их не только надо было прочесть, но и написать ответы, не упустив ни одной, самой ничтожной мелочи.

– Тону я, как в болоте! – с раздражением воскликнул адмирал. – Всю жизнь ненавижу подлый бумажный язык.

– Но что делать, Федор Федорович? – вздохнув, необдуманно произнес Балашов. – Ведь надо же кому-нибудь разделять с вами столь неприятное дело.

Адмирал пристально взглянул на него.

– Я не принуждаю вас! – сказал он вдруг резко. – Я вам очень благодарен, но не принуждаю никого.

Балашов догадался о причине необычной для адмирала резкости. Ушаков был удручен тем, что неизбежно придется снова уменьшить дневной рацион для матросов и солдат, что люди, на плечи которых ложились все трудности и тяжесть похода, лишены самого необходимого. Еще у острова Занте адмирал перешел на матросский паек и хорошо знал, как тот скуден.

– Вы не сердитесь на меня, Федор Федорович, – помолчав, сказал Балашов.

– С какой стати мне сердиться на вас, сударь! – снова воскликнул адмирал. – Ежели бы гром гремел непрерывно, люди просто перестали бы его слышать. Турецкий народ живет в непрерывном страхе, но этот страх уже на него не действует. Головы подлецам рубят, а подлецов от сего не меньше, потому что они от страха и родятся. Оттого и люди наши будут теперь терпеть нехватку в провианте. Не могу же я брать провиант на островах!

Балашов задумался.

– Греки помогают нам, как могут, – уже спокойнее продолжал Ушаков. – Макри закупает нам мясо, но ведь здесь мало скота, да и французы его истребили. Мы не можем отягощать здешний народ, ибо он и так вынес много.

Балашов ответил твердо:

– Мы употребим в дело наше русское терпение и уменье выносить все.

Адмирал едва заметно повел плечами. Он сам умел терпеть и выносить какие угодно лишения, но никак не мог примириться с мыслью о том, что в его руках не было средств предупредить их.

– Кончайте скорее, – сказал он и вышел на палубу.

Туман поредел. В белой дымке навстречу эскадре тихо плыл высокий, похожий на маяк утес.

– Капо Сидеро, – сказал капитан Сарандинаки.

Скоро Ушаков убедился, что это не утес, а гора со множеством уступов. Словно какой-то гигант вырубил здесь ступени, чтобы подняться на плоскую вершину. По мере хода корабля гора медленно поворачивалась. От нее отделялась, постепенно заостряясь, вторая вершина. И вот перед взорами людей возникли могучие каменные пояса укреплений старой венецианской крепости, захваченной французами. Они тянулись тремя рядами стен, соединяя обе горы. Одна из стен, примыкая к горе с плоским верхом, охватывала ее посередине, словно кольцом; другая, более низкая, тянулась до конца мыса и там поднималась вверх.

На горе с плоской вершиной лежал зубчатый каменный многоугольник цитадели «Святой ангел», замкнутый невысокой башней. На горе с заостренной вершиной стояла мачта телеграфа. Рядом с мачтой высился длинный шест с французским трехцветным флагом. Глубокие рвы и валы отделяли одно укрепление от другого. Крепость и город были разделены широким каналом. Войти в крепость можно было только по подъемному мосту.

Около мачты и у венца цитадели стояли толпами французские солдаты. Они сбежались сюда, чтобы увидеть приближение объединенной эскадры.

Со шканцев флагманского корабля уже можно было различить мол на северной стороне мыса Дезидеро, защищавший гавань.

Город Корфу медленно выступал из тумана. Два вала над сухим рвом, похожие на застывшие волны, тянулись вдоль берега вплоть до новой крепости. Длинная, то поднимавшаяся, то сбегавшая к воде, стена соединяла старую крепость с новой.

– Город со всех сторон обведен укреплениями, – сказал Сарандинаки.

– Главная его защита, как я полагаю, новая крепость, на которую французские инженеры истощили весь свой разум и искусство, – отозвался Ушаков.

Новая крепость стояла на высокой горе, нагроможденной из утесов. Каждый уступ, каждая площадка были укреплены. Здесь каменные пояса казались еще более мощными, чем у старой крепости.

Ушаков знал, что новая крепость, возведенная французами, состояла из трех отдельных укреплений: «Святого Авраама», «Святого Сальвадора» и «Святого Роха». Глубокий ров отделял ее от города. Сообщение между ними в случае нужды могло происходить по глубокому подземному ходу. За рвом возвышался высокий вал с бруствером и бастионами. Подземные ходы вели также в поле и в загородные укрепления. Бастионы и казематы были устроены один над другим. Шестьсот с лишним орудий смотрели на море из амбразур этой твердыни.