Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - Михаил Дитерихс Страница 93

Далее автор усиленно доказывает, что великая война представляет собою не что иное, как пробу сил экономического напряжения со стороны наиболее экономически сильных и передовых государств Европы – Англии и Германии, непримиримых врагов с точки зрения конкуренции во всемирном экономическом владычестве. Учитывая невозможность добиться положительных результатов на западе и на море, немецкая торговля «должна считаться с действительностью, когда дело идет о расширении и упрочении международного положения нашего сопротивления и наибольшей пользы», и для этого Германия должна утвердиться на всем востоке Евразийского континента. «Этим путем она получит возможность сопротивляться своей противнице на всех точках соприкосновения периферии, но не на море, а на суше. Конечные пункты этого сухопутного пути лежат через ближайшие политические станции: с одной стороны, через Балканы и Турцию, и с другой – через Европейскую Россию – в Северной, Средней и Внутренней Азии, т. е. в Сибири, Туркестане, Монголии, Северной Персии, Афганистане и Западном Китае».

Автор полагает, что этих конечных пунктов Германия должна достигнуть «путем прочного союза с Россией», доказывая, что между Россией и Германией нет никаких оснований к существованию враждебных чувств: «Мы воевали с Россией по необходимости, вследствие временного политического конфликта, тогда как с Великобританией мы воевали по необходимости и по убеждению», – и уделяет много труда и места в своем труде, чтобы доказать русским отсутствие причин для соперничества между Германией и Россией, конечно, касаясь только вопросов экономических, и, наоборот, убеждает, что эти две страны дополняют друг друга в промышленном отношении, а потому совместная работа может быть только на обоюдную пользу обеим странам. Однако вывод его из всех этих экономических доводов несколько неожиданный и охлаждающий от увлечения соблазном: «Русское государство получает громадное преимущество тем, что приобретает возможность простейшим и кратчайшим путем выйти из многочисленных затруднений и внутренней политики настоящего положения (созданного при особом участии немцев). Германия извлекает менее значительную пользу, так как она приобретает возможность установить прочную торгово-политическую станцию посредством аннексирования русского рынка на твердой почве национального хозяйства».

Проповедуя обоюдовыгодность союза между Россией и Германией, автор, однако, мыслит, что с точки зрения германского положения в России «нам в основе безразлично, будем ли мы иметь дело с максималистическим, кадетским или царским правительством. Будет ли вести переговоры за Россию Ленин или Кривошеий, это ничего не изменит в требованиях, которые мы предъявим России. Эти требования так определенно вытекают из потребностей нашего развития, что даже контрреволюция, с которой придется считаться, не ослабит их силы до тех пор, пока выгодное военное положение создаст почву для возможности вообще требовать чего-либо от России».

Переговоры имеется в виду вести именно с советской Россией, «когда мы надеемся, что все готово для мирных переговоров в настоящем и для соглашения в будущем». Дипломатия ставится выработать «такие внешние формы условий союза, которые не были бы ни унизительны, ни оскорбительны».

Несмотря на постоянное повторение в трактате, что «Россия для русских», что никакое русское правительство, каких бы политических убеждений оно ни было, не в состоянии отдать страну в жертву безграничной иностранной эксплуатации, тем не менее дух положений, проводимых вожделениями автора, проникнут всецело принципом «Германия прежде и выше всего», что совершенно исключает необходимость в добровольном согласии России на союз и на договор. «Пусть меняется место мирных переговоров, пусть сменяются господствующие партии вражеской страны, основной пункт мирных переговоров германской политики будет состоять все в той же цели – континентально-политического захвата Востока. Общий ход германской политики не зависит ни от современного для данной минуты русского правительства, ни от условий социальной жизни в России. Германская политика нуждается в систематическом континентальном развитии; решение русской проблемы является для нее решением совместной проблемы; ей необходимо обеспечить за собою неприступную торгово-политическую позицию на Евразийском континенте и для этого захватить важнейшие промышленные пункты. Поэтому она не должна обращать внимания, с какой Россией связуют ее основные положения ее восточной политики. В чужой стране она больше не знает партий, а есть только партия сама в себе. Поэтому она с одинаковой определенностью ставит свои требования – сегодня большевистской, завтра социал-революционной, послезавтра кадетско-романовской России. Мы выскажем свои взгляды относительно необходимых условий для заключения мира и будем считать личным делом русского правительства того времени, с каким чувством оно воспримет наши условия и доведет мирные переговоры до их завершения».

Будет ли и каким способом будет бороться Россия против стремления Германии «стать твердой ногой в азиатской России и взять в свои руки экономическое развитие этой мощной и нетронутой страны вместе с Дальним Востоком и его окраиной, нисколько нас не касается, ибо это не наше дело. Согласие на заключение мира означает в то же время соглашение на основаниях существующего военного положения. В данном случае мы занимаем выгодное, а русские невыгодное положение». К такому немецкому логическому выводу должно, по мнению автора, «привыкнуть» каждое русское правительство, как то, которое заключит мир, так и то, которое ему наследует. «Если встретятся препятствия, которые затруднят приобретение данной привычки, то наше военное положение дает возможность оказать нежное давление, достаточное для того, чтобы отбросить их в сторону».

В мирное время немцам, оказывается, было затруднительно «действовать более интенсивно в торгово-политическом отношении» в Европейской России, так как «автократический строй русского правительства» оказывал им в этот постоянное препятствие. Но теперь, с уничтожением прежнего «царизма», «даже при возвращении Царизма, хотя бы и в либеральной одежде и, по всей вероятности, в образе Великого князя Николая Николаевича», немцы уверены, что ни одно русское правительство не сможет не пожелать открыть им братские объятия и вместе с тем приобрести «капитал, индустрию и организацию от Германии», которая будет таким образом вознаграждена «соответственно ее военному положению и военному давлению». При этом автор обещает, что до заключения договора Германия будет себя держать по отношению к России «с большим тактом и уважением».

В заключение идеи и плана «континентального похода» Германии на Восток, ослепленный, с одной стороны, немецким шовинизмом и легкомыслием, а с другой – тщательно и подробно изученными богатствами Сибири, автор видит уже в будущем «естественное политическое соединение» из Германии и Японии с Россией, окружающее Старый Свет «широким железным поясом, который не разорвет никакая сила и с твердых краев которого соскользнут всякие попытки охватить его». При этом типичный современный тевтон забывает высказанное перед этим свое предупреждение Сибири – не рвать с Европейской Россией, дабы не лишать себя помощи, «чтобы задержать возможные шовинистические намерения Японии». Но к чему нельзя допустить Японию, то, конечно, составляет право Германии Вильгельма.