Вольф Мессинг. Видевший сквозь время - Эдуард Володарский Страница 93

– И я повторяю, Вольф Григорьевич, – не боитесь? Лаврентий Павлович очень не любит, когда отказываются от его поручений…

– Что поделаешь, товарищ полковник, чему быть, того не миновать.

– Да вы, как я посмотрю, фаталист, Вольф Григорьевич, – усмехнулся полковник Федюнин.

– А вы только сейчас это поняли?

Полковник Федюнин то и дело вытирал платком мокрый лоб и, стараясь не смотреть в глаза Берии, докладывал:

– Причину отказа я так и не установил… Он сказал, что боится…

– Чего боится? – едва сдерживая ярость, спросил Берия. – Кого боится?

– Сказал, что не может принести курсантам никакой пользы, что не может сделать их гипнотизерами… что к телепатии курсанты тем более неспособны… Я пригрозил ему, но он все равно отказался…

– Значит, плохо пригрозил! Плохо! – рявкнул Берия, приподнимаясь из-за стола. – Зачем отпустил?! Тебе приказ был дан! А ты отпустил?!

– Да как я его держать буду, Лаврентий Павлович, если он отказался работать? – почти умоляющим голосом спросил полковник Федюнин.

– Кто он такой, чтобы отказываться?! Фокусник паршивый! Вот он и показал свое вражеское нутро! Ладно, иди! Через неделю сам приеду на твоих курсантов посмотреть! Готовься!

– Слушаюсь, Лаврентий Павлович, – полковник поспешно встал и заторопился через весь кабинет к дверям.

Когда он вышел, Берия некоторое время сидел глядя в окно и выбивая пальцами по столу замысловатую дробь. Потом взял трубку телефона и набрал короткий номер, всего из двух цифр. Подождал, достал платок и вытер вспотевшую шею, проговорил вдруг охрипшим голосом:

– Коба, здравствуй, Берия тебя беспокоит. Да, важное… Этот Мессинг, ты понимаешь, отказался работать в разведшколе… Говорит, не сможет их ничему научить. Я думаю, цену набивает. Говорит, что никто из курсантов не способен к телепатии. Как так не способны? Он, понимаешь, способен, а будущие разведчики ни один не способен! Кто так может рассуждать, Коба? Так только скрытый враг может рассуждать!

Ну почему враг? – ответил Сталин. Он сидел за столом у себя в кабинете, проглядывая какие-то бумаги. Свет настольной лампы под зеленым абажуром падал на его лицо. – А ты считаешь, что все курсанты разведшколы должны быть гипнотизерами? Провидцами должны быть? Я думаю, это такие таланты, которые далеко не всякому даются… Кем даются? – Сталин усмехнулся. – Природой, товарищ Берия, природой… Ничего с ним делать не надо. Пусть работает там, где раньше работал. Зачем в Новосибирск? Разве в Москве нет Госконцерта? Вот пусть там и работает… А живет пусть в гостинице «Москва» – всегда у тебя на виду будет. Он еще пригодится… Таких людей, товарищ Берия, далеко отпускать от себя нельзя. Но и близко подпускать тоже нельзя. На расстоянии, товарищ Берия, держать надо… И хватит об этом, разве других дел мало? Что у тебя еще?

Мессинг с женой сидели в гостиной своего номера. Они только что поужинали и теперь пили чай.

– Ты плохо выглядишь, Вольф… Там было много работы?

– Да нет… не особенно… Я просто отказался от этой работы… – Мессинг выпил чаю, поставил чашку на блюдце. – И у меня могут быть неприятности.

– От Берии? За то, что ты отказался? – спросила Аида Михайловна. – Думаешь, могут быть?

– Думаю, могут… – кивнул Мессинг и еще отпил чаю.

– Зачем же ты тогда отказался? – резонно спросила Аида Михайловна и сочувственно улыбнулась. – Ты всегда так, Вольф, сначала сделаешь, а потом подумаешь…

– Я увидел их мертвыми, – резко ответил Мессинг. – Понимаешь, Аида, я увидел их мертвыми! Всех! Мне впервые стало так страшно – передать не могу. Передо мной сидели молодые, красивые, умные ребята… очень добрые – я это чувствовал. И вдруг… – Мессинг схватил чашку, попытался отхлебнуть чаю, но чашка предательски задергалась в его руке, и он выронил ее. Зазвенели по полу осколки. Мессинг несчастными глазами посмотрел на жену. – Ты понимаешь, Аида, я понял, что где-то там… куда они будут посланы, их скоро схватят… и будут страшно пытать… и потом убьют…

– Вольф, родной мой, успокойся. – Аида подошла к нему, обняла за плечи, прижала к себе и стала пальцами массировать голову, тихо приговаривая: – Успокойся, милый… сейчас будет хорошо… сейчас… сейчас… Ты просто очень устал… тебе надо хорошенько отдохнуть…

– Отдохнуть? – с закрытыми глазами спросил Мессинг. – А на что мы будем жить, дорогая?

– Ты же у нас богатый, – улыбнулась Аида, продолжая массировать Мессингу голову. – Ты же целый самолет на свои деньги купил… А значит, ты стал бедным, дорогой мой? – Она наклонилась, поцеловала его в голову. – Это хорошо. Таким я тебя больше люблю…

– Как там наши артисты в Новосибирске? – после паузы проговорил Мессинг. – Что-то я заскучал по ним… живут, как перелетные птицы… ни кола, ни двора… на подъем легкие, на ногу быстрые.

– А у нас с тобой, можно подумать, и кол, и двор есть.

– Ну все-таки… живем в самой знаменитой гостинице Советского Союза… хотя, конечно, свою крышу иметь не мешало бы…

– Ну как, получше стало? – тихо спросила Аида Михайловна, продолжая массировать ему голову. – Правда, лучше?

– Да, да, мне совсем хорошо… – не открывая глаз, Мессинг улыбнулся. – Я просто чувствую, как в меня вливается живая сила…

– Ты просто очень устал, Вольф… – задумчиво повторила Аида Михайловна и добавила после паузы: – Мы все устали… вся страна… Эта война высасывает из нас все силы… Я не о нас с тобой сейчас думаю, Вольф, я думаю о наших солдатах – хватит ли сил еще на целый год?

– Хватит… – не открывая глаз, ответил Мессинг. – Победа будет в мае сорок пятого. Я ее видел… Победа будет.

По заснеженным полям движутся советские танки. За ними тяжело бежит, утопая в глубоком снегу, пехота. То и дело вырастают фонтаны черно-белых взрывов. Падают на снег раненые и убитые… Но танки идут вперед… их теперь очень много, наших танков… И вот освобожденные поселки и города – сплошные заснеженные руины… деревни без единого уцелевшего дома, останки печей с черными трубами, и вокруг этих развалин сидят бездомные коты… Груды обломков, бревен и кирпича, черные обгоревшие провалы окон, сквозь которые видно небо… Но танки идут… И наступает пехота… Захлебываются яростью пулеметы, ведя огонь по врагу… Артиллерийские батареи залп за залпом изрыгают огонь и смерть… На самодельных носилках несут раненых… Санитарки на поле боя перевязывают бойцов… Медсанбаты полны искалеченных людей… Растет количество крестов и деревянных, с красными звездами надгробных памятничков на сельских и городских кладбищах… И вновь, поднимая вихри снежной пыли, идут на запад танки… И рвется в бой наша пехота… И звучит голос Левитана, сообщающий о новом наступлении Красной армии, об освобожденных наших городах, о разгромленных немецких дивизиях, о количестве взятых в плен немецких солдат и офицеров…

Москва, 1944 год

Небольшой актовый зал госпиталя был битком набит ранеными. Даже на полу в проходах сидели. Белели загипсованные руки и ноги, повязки бинтов на головах. Среди серых халатов раненых попадались и белые – посмотреть на знаменитого телепата пришли врачи и санитарки.