Станислав Лем - Геннадий Прашкевич Страница 92
Станислав Лем - Геннадий Прашкевич читать онлайн бесплатно
«Солидарность» сумела осуществить революцию мирным путём, без гражданской войны. Первым президентом новой Польши стал бывший электрик, бывший тюремный узник Лех Валенса. Всё это происходило на фоне стремительной перестройки, начатой в СССР. Правда, никто не ожидал, что она приведёт к распаду такого, казалось бы, могущественного государства.
«Это произошло неумышленно, — делился своими мыслями Станислав Лем (в беседах со Станиславом Бересем). — После серии неудачных опытов над старыми трупами в роли первых лиц — генсеком КПСС избрали Горбачёва, а тот неожиданно начал вынимать отдельные кирпичи из советской стены, пока всё вдруг не рухнуло. Когда однажды (много лет назад) президент Франции Жак Ширак разговаривал в Крыму с Леонидом Брежневым, он спросил его, нельзя ли немного ослабить гайки. Брежнев по-доброму объяснил: нельзя, иначе всё сразу завалится. Но вот пришёл Горбачёв и, пробуя немного стену выпрямить, вытянул один кирпич. Ну, тогда рухнула вся стена. По-моему, если бы у русских не было столь мощного ядерного наследия, оставшегося от Советов, сегодня в мировом масштабе с ними считались бы примерно как с нынешними словаками…»
В 1980-х годах больше всего книг Станислава Лема переводилось в Германии, но в 1990-х первенство перехватила Россия. В 1992–1996 годах в Москве даже вышло первое собрание сочинений Лема — в издательстве «Текст»: десять основных и три дополнительных тома. Были переведены практически все крупные художественные произведения писателя, кроме второй и третьей частей романа «Неутраченное время», публиковать которые Лем запрещал.
От фантастики к этому времени Лем отказался.
«В 1989 году я принципиально перестал писать беллетристику, — рассказал он в одном из интервью начала 2000 года. — Конечно, у меня были наброски новых замыслов, но я решил, что эксплуатировать их в новой ситуации не стоит. Именно переход многих моих странных идей из области фантасмагории в реальность парадоксально помешал моим дальнейшим занятиям Science Fiction.
Поясню на примере.
Высаживая в саду саженец, свободно можно представить, как в результате многолетнего развития преобразуется саженец в дерево с развесистой кроной, как это дерево зацветает и со временем начинает плодоносить. Однако со мной случилось не так. Моё дерево действительно выросло и разрослось мощными ветвями, но подозрительными сейчас кажутся мне его соцветия, и яд сочится из его плодов.
Или другими словами: прежде я писал как бы в невесомости, свободно маневрировал любыми сюжетами, делая их безопасными или подслащая юмором, или даже вполне осознанно обходил ужасные подтверждения своих фантастических прогнозов и тем самым не чувствовал себя ответственным за какие-либо будущие людские сумасшествия, которые могут отпочковаться от моих домыслов. По сути, было во всём этом что-то от известной классической ситуации с учеником чернокнижника, вызывающим тайные тёмные силы…»
И из статьи 2001 года:
«Перестал я совсем писать фантастику, когда заметил, что некоторые идеи, казавшиеся мне исключительно фантастическими, стали вдруг, как бы сами собой, проявляться в реальности, — конечно, не в идентичном виде, но в подобном. И вот тогда я решил, что нужно сдерживать себя, ибо вдруг додумаюсь до чего-нибудь такого, что мне уже совершенно не понравится…»
Зато теперь Лем вплотную занялся философией и публицистикой.
На этом (не столь уж неожиданном) поприще он быстро заслужил звание «краковского оракула», знающего всё и имеющего обо всём своё собственное мнение. В различных периодических изданиях писатель постоянно публиковал статьи и эссе на научно-технические, философские, литературные и политические темы, давал интервью. Знание иностранных языков, постоянное ознакомление с научными и научно-популярными журналами и книгами (английскими, немецкими, французскими и русскими), острый незаурядный ум позволяли писателю неизменно оставаться в курсе всех достижений современной науки и техники и даже предсказывать (предполагать) направление их развития.
В католическом еженедельнике «Tygodnik Powszechny», с которым он начал сотрудничать ещё в конце 1940-х годов, под специальной рубрикой «Мир по Лему» писатель выступал с размышлениями о событиях в политической и культурной жизни страны, не касаясь только (по специальной договорённости с редакцией) проблем религиозных.
Там было опубликовано более трёхсот статей.
В 1990–1992 годах Лем часто высказывался на литературные и философские темы в журналах «Teksty Drugie» и «Dekada Literacka», а в ежемесячнике «Odra» — с эссе и воспоминаниями под общим названием «Сильвические размышления».
Сильвические — это от латинского слова silva. Это может означать и лес, и плантацию, и множество, и изобилие. Сам Лем трактовал это слово коротко: лес разных вещей.
Многое интересовало писателя в этом «лесу».
Он соглашался, например, с Витгенштейном в том, что границы любого языка являются, в сущности, границами окружающего мира. Он был склонен считать постмодернизм регрессом любого языка. Он считал, что окружающая среда в целом стала более разумной, чем сам человек, имея в виду то, что мы теперь постоянно пользуемся множеством самых разных устройств, не имея при этом никакого понятия о том, как они устроены. «Вижу, вижу будущую электронную пещерную эпоху хакеров», — писал Лем. И признавался, что в те годы, когда писались его «Диалоги» и «Сумма технологии», он явно недооценивал темп и силу прироста знаний, и тем более некоторые «чёрные» негативные результаты их использования. Не возникают ли где-то на горизонте мрачные призраки элоев и морлоков, призраки некоего «нового прекрасного мира»? — тревожился он.
Всё интересовало писателя.
И неясные места антропогенеза.
И некая смутная печаль перед неуклонно приближающимся концом света.
Нет, не в мистическом смысле, а в самом что ни на есть диалектическом: скажем, через несколько миллиардов лет Солнце ведь всё равно, хотим мы этого или нет, превратится в сверхновую звезду и сожжёт нашу планету.
А проблема лингвистических словарей и искусственного интеллекта?
Как получилось, что технологические процессы и, собственно, сама информация нынче так отягощены злом? И как решать демографические проблемы в странах, самых разных по культуре и по религиозным воззрениям? И как относиться к постоянно и резко увеличивающемуся количеству фиктивных гипотез в науке? Вот ведь даже литература уже теряет всякую связь с реальностью — не может безответственное умножение «гипотетических бытии» длиться вечно.
Возможно, считал Лем, именно XXI век станет веком битв поборников биотехники с её противниками.
«Один критик, кажется из Германии, как-то указал, что я занимаюсь “философией будущего”, — писал Станислав Лем в эссе, опубликованном в журнале «Одра». — Вот новости! Когда я писал об этом когда-то давным-давно, никто этого не видел, не хотел видеть, никто не захотел откликнуться, будто я писал на санскрите».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments