Первое российское плавание вокруг света - Иван Крузенштерн Страница 92

По прибытии нашем в Петропавловск скоро приметили мы великую перемену в одеянии тамошних жителей, а особливо женского пола. Камчатку можно было бы удобно снабжать всем с изобилием, если бы посылать туда ежегодно один корабль из какого-либо европейского российского порта. Цены всех нужных вещей понизились бы многими сотнями процентов. По прибытии нашем вдруг упала цена кизлярской водки с 20 на 6 рублей за штоф, сахара с 7 на 1 ½ рубля за фунт. Места северо-восточной Сибири могли бы в таком случае получать из Петропавловска некоторые товары, а особливо иностранные, гораздо удобнее и дешевле, нежели как то производится ныне доставлением оных столь дальним и трудным сухим путем. Доказательством сему служит то, что из привезенных нами в Камчатку товаров, на счет Американской компании, отправлены многие скоро в Охотск для продажи. Крайне трудный и с великими издержками сопряженный перевоз нужных вещей из областей Европейской России в Охотск, а оттуда в Камчатку, был до сего единственною причиною, что несчастные жители сей провинции терпели и терпят крайний недостаток не только в вещах, относящихся до удобности, но даже и в необходимых жизненных потребностях.

Хлеб и соль суть бесспорно такие вещи, в которых не нуждается и последний нищий в Европе. Жители Камчатки и сего беднее. Они часто не имеют ни хлеба, ни соли. Увеличенное число там войска требует и большего количества хлеба. Но как доставление муки крайне трудно и дорого, то и выдается солдату половина только пайка, ему назначенного, за другую половину получает он деньгами, но не по той цене, каковая бывает в Камчатке. Мука не привозится туда купцами для продажи, потому что, кроме трудного и дорогого перевоза, повреждается на пути столько, что причиняет урон, а не прибыток, однако цену оной полагали при нас за пуд 10 рублей. Напитки, напротив того, доставляют скорый оборот и надежную выгоду.

Поелику солдат не имеет никогда возможности есть мяса, то и следовало бы давать ему по крайней мере муки и крупы паек полный, от которого по недостатку в прочей пище и по худобе муки ^[126] верно ничего оставаться не будет, тем более у семейного, имеющего детей более женского пола ^[127]. В рыбе не терпит он, правда, никакого недостатка, которая во время лета составляет здоровую и вкусную пищу, но зимою употребляется сушеная, без всякого приготовления. В сем виде называют ее в Камчатке юколою. Она не очень питательна, но, будучи хорошо приготовлена, делается отменно вкусною. Однако ж всегдашнее употребление юколы без всякой приправы должно быть вредно здоровью.

Недостаток в соли превосходит даже и недостаток самой муки. Сделанный по прибытии нашем кому-либо подарок, состоящий из нескольких фунтов соли, почитался важнейшим. Сколь не велика наклонность камчатских жителей к горячим напиткам, однако, приносившие нам рыбу, ягоды и дичь, получив за то немного соли, изъявляли большую благодарность, нежели за вино горячее, которого, впрочем, не давал я им почти вовсе. Если бы не было недостатка в соли и если бы продавалась она не высокою ценою, тогда не имели бы нужды есть одну сушеную рыбу; соленая здоровее и составляла бы приятную перемену ^[128]; сверх того, в какой пище не нужна сия необходимая приправа? Солдат получает, на все, по одному фунту в месяц, а несколько сами вываривают, но камчадалам не дают нисколько. Близ Петропавловска существовали прежде две солеварни, доставлявшие для всей Камчатки соли довольное количество, но оные многие годы уже находятся в запущении.

Может быть, что доставление сухим путем котлов и всего к тому принадлежащего, признано слишком затруднительным, и так еще многие годы пройдут, пока Камчатка будет снабжена солью. В рассуждении сего предмета сделали мы также великое для Камчатки благодеяние. Прежде упомянуто, что японское правительство подарило нам при отбытии из Нагасаки около 1000 пудов соли. Все сие количество, включая около 200 пудов, удержанных мною для нашего продовольствия, оставлено в Камчатке, так что каждый житель снабжен через то достаточно почти на три года.

Сия соль тотчас была разделена между жителями и притом приняты меры, чтобы купцы, как единственные тамошние капиталисты, не могли покупать более соли, кроме нужной для собственного употребления, ибо в противном случае возвысили бы они цену до того, чтобы могли получить барыши от 1000 до 2000 % ^[129]. Ближайшие к Петропавловску жители получили следовавшее им по разделению количество соли немедленно, но отдаленнейшие долженствовали дожидаться зимнего пути для перевоза оной. При сем не могу я никак умолчать и не отдать справедливой похвалы своим служителям, которые оказали величайшее бескорыстие принятием истинного участия во жребии своих собратов, живущих в Камчатке.

По получении нами соли в Японии, объявил я им, что офицеры не хотят взять из оной своей доли, а потому принадлежит им одним все количество; «вы знаете, – сказал я, – что можете продать ее в Камчатке высокою ценою и получить для себя знатный прибыток, однадо, невзирая на то, надеюсь я твердо, что вы роптать не будете, если отдам я всю соль камчатакому губернатору для разделения оной между тамошними жителями, которые претерпевают в ней крайнюю нужду». Ни один из них не противоречил, все единогласно отвечали: «мы на сие охотно соглашаемся, бедные камчатские жители долго корабля «Надежды» не забудут, они станут верно напоминать о нас с благодарностью, а сего для нас уже и довольно». Кроме такового знатного количества соли, оставлено мною в Камчатке около 75 пудов крупы сарачинской.

По недостатку в хлебе и соли можно уже судить, какую нужду должны претерпевать камчатские жители в прочих жизненных потребностях. Только в одной водке недостатка никогда не бывает, как выше упомянуто, а в сахаре и чае редко. Я намерен означить здесь цены товаров, привозимых в Камчатку из Охотска, которых, однако, и за великие деньги получить иногда невозможно. Ведро весьма худой фруктовой водки стоило до прибытия нашего 160, следовательно, штоф 20 рублей ^[130]. Сия цена недавно была утверждена, прежде продавалось ведро горячего вина свыше 300 рублей, как то показано в донесении губернатора, генерала Кошелева к императору ^[131]. Фунт сахару стоит обыкновенно от 4 до 5, но часто платили и по 7 рублей, фунт коровьего масла 1 ½ рубля, мыла и свечей редко ниже 2 рублей, а табак до 5 рублей, прочие, необходимые в хозяйстве потребности, продаются в соразмерной дороговизне ^[132], но при всем том самонужнейшие потребности и с деньгами редко достать можно.