Почетный академик Сталин и академик Марр - Борис Илизаров Страница 91

Затем Сталин на нескольких страницах на разные лады говорит о великой роли грамматики и вновь и вновь об общественной надстройке и базисе, об уже давно обозначенном им месте языка в этой системе и вновь о невероятной живучести национального языка {461} . Для того чтобы простой читатель легче уяснил связь между «словарным составом языка» и его грамматикой, Сталин прибегает к сравнениям и аналогиям. В одном случае он сравнивает словарный состав языка со строительными материалами, которые, по его мнению, сами по себе ничего не значат, но они «получают величайшее значение», когда поступают «в распоряжение грамматики языка, которая определяет правила изменения слов, правила соединения слов в предложении и, таким образом, придает языку стройный, осмысленный характер» {462} . Такое впечатление, что Сталину кто-то устно растолковал роль грамматики, а он это толкование изложил на бумаге для миллионной читательской аудитории «Правды» [24] . В другом случае Сталин в полном соответствии с классической компаративистской доктриной, заявил, что «грамматика есть результат длительной, абстрагирующей работы человеческого мышления, показатель громадных успехов мышления» {463} . «В этом отношении, – уточнял он, – грамматика напоминает геометрию, которая дает свои законы, абстрагируясь от конкретных предметов, рассматривая предметы, как тела, лишенные конкретности, и определяя отношения между ними не как конкретные отношения, каких-то конкретных предметов, а как отношения тел вообще, лишенные какой бы ни было (зачеркнуто: “всякой”) конкретности». В окончательном варианте вернул: «всякой конкретности» {464} . (Все же удивительно, как писатель Солженицын угадал некоторые мыслительные ходы вождя!)

Все более входя в новую роль «корифея языкознания», Сталин не удержался и в последнем варианте приписал карандашом после такого вывода: «Таким образом, грамматический строй языка и его основной словарный фонд составляют основу языка, сущность его специфики.

Некоторые историки вместо того, чтобы объяснить это явление, ограничиваются удивлением. Но для удивления нет здесь каких-либо оснований. Устойчивость языка объясняется устойчивостью его грамматического строя и основного словарного фонда» {465} . По большому счету, здесь уже нечего анализировать. Сосредоточимся на нескольких любопытных деталях. Одна из них связана с известным памятником древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» и с попыткой Сталина с ходу наметить основные этапы истории развития русского языка.

«Надо полагать, – написал Сталин в первом варианте статьи, – что элементы современного языка были заложены еще в глубокой древности, до эпохи рабства. Это был язык не сложный, с очень скудным словарным фондом, но со своим грамматическим строем, правда, примитивным, но все же грамматическим строем.

Дальнейшее развитие производства, зарождение классов, появление письменности, зарождение государства, нуждавшегося для управления в более или менее упорядоченной переписке, наконец, развитие торговли, еще более нуждавшейся в упорядоченной переписке, вызвали, по всей вероятности, большие изменения в языке. За это время племена и народности дробились и расходились, смешивались и скрещивались, внося изменения в язык. И все же язык развивался и изменялся не в порядке отмены старого и постройки нового, а в порядке развертывания и совершенствования основных элементов языка. При этом переход от одного качества языка к другому качеству происходил не путем взрыва, не путем разового уничтожения старого и постройки нового, а путем постепенного и длительного накопления элементов нового качества, новой структуры языка» {466} . Перечитав этот машинописный текст и сделав незначительные исправления, Сталин подчеркнул начало предложения: «И все же…», а на полях сам себе написал: « Не то ». В окончательном варианте вычеркнул середину второго абзаца и после слов «нуждавшейся в упорядоченной переписке» заново написал: « …появление печатного станка, развитие литературы, – все это внесло большие изменения в развитие языка. За это время племена и народности дробились и расходились, смешивались и скрещивались, а в дальнейшем появились национальные языки и государства, произошли революционные перевороты, сменились старые общественные строи новыми.

Однако было бы глубоко ошибочно думать, что развитие языка происходило так же, как развитие надстройки: путем уничтожения существующего и построения нового. На самом деле развитие языка происходило не путем уничтожения существующего языка и построения нового, а путем развертывания и совершенствования основных элементов существующего языка» {467} . Далее оставил без изменения. Обратим внимание на то, что Сталин не отказался от общеизвестного факта о роли скрещивания и смешения племен в процессе становления нации. Он отрицает эту роль в развитии национального языка.

Изложив свою концепцию истории языка, Сталин еще в первом варианте решил проиллюстрировать ее яркими примерами: «Взять, например, известное произведение “Слово о полку Игореве”. Оно было выпущено в свет, как говорят, в конце двенадцатого века, в период перехода от патриархального рабства к раннему феодализму. С тех пор прошло около восьмисот лет. За это время русское общество пережило феодальный строй, капиталистический строй и построило новый социалистический строй. И все же, несмотря на это, нельзя не признать близость и родство современного русского языка с языком автора “Слово о полку Игореве”. Нельзя отрицать, что минимальный словарный фонд и существенные элементы грамматического строя языка этого произведения сохранились и живут в современном русском языке» {468} . Как большинство сталинских примеров и даже идей и эта иллюстрация, скорее всего, взята из арсенала марристов, но с вывернутым наизнанку смыслом. Мещанинов в уже упоминавшейся работе 1948 года «Новое учение о языке на современном этапе развития» писал: «Качественное накопление в языке новых слов, внедрение новых синтаксических оборотов и грамматических форм морфологии, в особенности при взаимном влиянии языков друг на друга и при различных путях заимствования, могут создать новый тип языка, даже с изменениями в звуковой стороне». В качестве иллюстрации он сослался на трудности современного русского читателя в понимании языка «Слова о полку Игореве». Он утверждал, что «эти примеры подтверждают обоснованность выдвигаемых положений о стадиальном анализе, устанавливающем стадиальное состояние языка и прослеживающем пути стадиальных переходов» {469} . Сам ли Сталин прочитал брошюру Мещанинова и заимствовал из нее пример, или автор при встрече в устной форме сослался на поэму? Возможно и то, что кто-то из антимарристов перечислил вождю излюбленные доводы противников, в том числе и этот. В то же время мне стало известно, что Сталин задолго до дискуссии интересовался этим памятником. Он постоянно проявлял интерес к древнему эпосу разных народов СССР. В воспоминаниях одного из руководителей партизанского движения в Белоруссии, относящихся к сентябрю 1942 года, я нашел такие строки: «[Сталин] В заключение сказал, что некоторые русские, украинские и белорусские ученые-филологи рассматривают “Слово о полку Игореве” как памятник своей национальной культуры. В этом видны противоречия. А никакого противоречия тут нет. Этот памятник возник тогда, когда еще общеславянское дерево не разделилось на три могучие ветви: русскую, украинскую и белорусскую. Поэтому исследователи в России, на Украине и в Белоруссии, естественно, видят в “Слове о полку Игореве” истоки своего языка» {470} . Отсюда видно, что Сталин задолго до дискуссии был знаком с памятником и уже тогда трактовал проблемы происхождения языка в компаративистском духе (разделение «общеславянского дерева» и т. д.). Правда, в статье он попытался свести происхождение памятника только к русскому народу. Такая трактовка будет господствовать в России вплоть до наших дней.