В окопах. 1916 год. Хроника одного полка - Евгений Анташкевич Страница 91

Когда он закончил, в тот же момент закончил и господин, откланялся и ушёл, Борис посмотрел ему вслед.

На эстраде запели другую песню, и снова все присутствующие подпевали и притоптывали, а Малке стало невмоготу, и она сильно потянула Баруха за рукав. Баруху не хотелось уходить, но он подчинился.

– Что это? Куда ты меня привёл? – спросила Малка, она сильно разозлилась, она слышала уже и немецкую речь рядом с эстрадой, и польскую, сейчас, когда они отошли, со сцены пели по-польски…

– Это, если хочешь, интернационал, симбирские городские власти иногда позволяют полякам, немцам, нам петь свои песни и читать стихи, в России живут много национальностей, и царь хочет со всеми жить мирно, хуже всего у него это получается с поляками…

Малка злилась:

– И что, без билетов?

– Продавали вначале, я купил, и все остальные с билетами…

– А деньги куда?

– В помощь раненым…

– Русским?

– Ну не нам же?

– Вот именно что не нам…

Она была не готова вот так вдруг, ни с того ни с сего, по прошествии двух лет после начала войны и сиротства, оказаться среди своих, да ещё и поющих старые добрые песни, которые пели мама, папа, старики-соседи, молодые и дети, когда праздновали праздники, веселились, отцы и старшие братья выпивали… тогда, до войны…

Она чувствовала себя раздражённой, злой… как Ривка!

«А-а! – подумала она. – Всё-таки получится из меня стерва!»

На этой мысли Малка успокоилась и пожалела Баруха, но не подала виду.

– А что тут плохого, поют себе люди и платят деньги?! – Барух, видно было, хотел ещё что-то сказать, но посмотрел на Малку и не сказал.

– Куда мы сейчас идём?

Барух немного помолчал и ответил:

– Из Москвы приехал один человек… я с такими встречался в Будапеште… и в Вене, это социалисты… они делают революцию и так, чтобы не было войны… я хочу его послушать…

– А я что?..

– Я не хочу приходить туда один, я буду выглядеть как холостяк, таких легче вербовать… а я сначала хочу послушать…

Малка заглянула ему в глаза.

– Понимаешь, – сказал Барух, – есть ситуации, которые просто так не кончаются… например, эта война, она слишком большая, для того чтобы взять и кончиться… что-то ещё обязательно будет…

– Когда?

– Когда кончится!..

– Что?.. – Малка не понимала, о чём говорит Барух, но чувствовала, что он говорит что-то важное, важное для них обоих, и она стала слушать. Барух говорил сбивчиво с паузами.

– Среди наших военнопленных все какие-то тюфяки, что мадьяры, что австрийцы… им бы только пожрать и поспать, а вот чехи оказались не такие… они и у нас на родине были не такие, как все…

– А кто все? – Малке ещё была раздражена, но ей стало любопытно, и она стала забывать про муку, которую ей причинили старые песни детства.

– В Австро-Венгрии было много народов… и есть много народов: немцы, мы, славяне: чехи, словаки и много всяких… ещё на Балканах, разные там хорваты… как у Ноя на ковчеге – каждой твари по паре… и почти все одинаковые, живут себе и живут, а чехи, они в основном рабочие, и им совсем не нужна империя, Вена… Им нужна… Прага и их страна… среди них много рабочих, – Барух повторился, но не от забывчивости, он сделал акцент, – людей городских, они совсем другие… Я таких много видел в армии, тогда… до плена. А они все или почти все хотели в плен и не хотели воевать и считали, что русский царь – защитник всех славян, поэтому они сдавались взводами и ротами вместе со своими офицерами. Тогда я подумал, что среди такого множества людей одной национальности не может быть столько изменников и предателей, значит, тут что-то не так…

Барух замолчал. Малка ждала продолжения, у неё появилось какое-то предчувствие, но Барух молчал долго. Они шли вместе под руку, как муж и жена, и на них оглядывались. На неё. Он дышал ровно, хотя, когда говорил, она видела, что волнуется.