Ангелы Черчилля - Руби Джексон Страница 9

– Хорошо, что под Рождество мы выкопали картошку. Нет ничего хуже мороженых клубней: разваливаются, а запах!..

– Откуда ты знаешь?

– Не помню… наверное, где-то прочла. – Грейс вырвала из земли куст с несколькими кочанчиками и бросила в мешок Дейзи.

Грейс было пора на службу – она работала в конторе на фабрике боеприпасов. Попрощавшись с подругой, Дейзи пошла с мешком домой.

Флора хлопотала в лавке и не обратила внимания на мешок.

– Не вспомнишь, дочка, кто предупреждал о скором введении карточек?

– Кажется, викарий, мама, а что?

– Откуда взялась эта нехватка сахара? Не говоря о масле и беконе! Некоторые покупатели говорят, что раз так, им будет все равно, где покупать – вернее, где получать отказ.

– Давай по порядку, мам. Сахара не хватает потому, что его сюда завозят, – мы его не выращиваем. А корабли нужны теперь для другого – оружия, солдат. В общем, не до сахара теперь. И не до масла с беконом.

– Как известно, Нэнси Хамбл сбивает у себя на ферме отменное масло. Еще на двух фермах по соседству откармливают поросят.

– Для страны это капля в море. Не знаю, откуда все нам везут, может, даже из Новой Зеландии, со всего Содружества. Мам, сейчас есть дело поважнее: ты сможешь что-нибудь сделать из овощей бедняжки Грейс?

– А как же, все пойдет в дело! Только долго ли это будет продолжаться? Если вчера мороз лютовал по всей стране, а не только у нас в Кенте, то все зеленщики свернут торговлю раньше, чем ты добежишь со своим мешком до второго этажа!

Дейзи схватила мешок с оттаивающими овощами, уже издававшими неприятный запах, и, перепрыгивая через ступеньки, влетела в кухню, где небрежно вывалила все в раковину.

– Каша в углу плиты! – донесся до нее материнский голос. Она положила себе в миску овсянки, бросила в нее кусок рождественского масла от Нэнси и уселась перед огнем в удобном отцовском кресле. От камина тянуло упоительным запахом; Дейзи согрелась от одного аромата древесного дыма.

Совсем скоро, насытившись, как следует умывшись теплой водой и надев теплую шерстяную юбку и вязаную кофту, Дейзи спустилась вниз, чтобы сменить в лавке мать. Но за то недолгое время, что она провела наверху, лавка наполнилась возбужденно переговаривающимися, жестикулирующими людьми. Сначала Дейзи решила, что произошел несчастный случай.

– С тобой все в порядке, мама?

– Что со мной сделается! Но викарий принес недобрые вести.

Дейзи стала озираться и высмотрела доброе морщинистое лицо викария местной англиканской церкви.

– Доброе утро, мистер Тайвертон. Что за новости?

Он, как обычно, ласково ей улыбнулся, она ответила тем же. В его улыбке была неотразимость и заразительность. Недаром Сэм говорил, что такая приветливость свойственна только англиканским священникам!

– Что ж, дорогая моя, – начал преподобный Тайвертон, – все зависит от того, как поведем себя мы сами. С сегодняшнего утра вступили в силу ограничения на отпуск сахара, масла и бекона. Теперь нам официально разрешено по четыре унции масла и бекона или ветчины и по двенадцать унций сахара [2] на взрослого в неделю. Каждый получит книжечку с карточками, которую надо будет зарегистрировать в местной лавке. Уверен, скоро рационирование распространится на все, включая воздух, которым мы дышим.

– Если дойдет до газовых атак, то воздуха не захочется нам самим.

Дейзи и Флора уставились друг на друга, не веря собственным ушам. В мисс Патридж проснулось чувство юмора! Кто бы мог подумать?

Фред, побывавший на оптовых складах и удивившийся их скудости и безлюдности, вошел в заднюю дверь в тот самый момент, когда лавку покинул последний покупатель. Жене и дочери не терпелось поделиться с ним новостями, но он остановил их поднятой ладонью.

– Я как раз подъезжал, когда они расходились. Не скажу, что у них был довольный вид. Что ж, если они не доверяют нам и нашим низким ценам, как мы ни стараемся, то одно могу тебе сказать, Флора, любовь моя: пусть делают покупки где-нибудь еще. Недужные и ленивые все равно никуда от нас не денутся, будем развозить продукты по домам, когда они сделают заказ.

– Я не подхожу ни под одну из этих категорий, Фред, – подал голос мистер Фишер, тихонько вошедший в лавку во время речи Фреда.

– Я не имел в виду джентльменов вроде вас, мистер Фишер. Вы у нас всегда желанный гость.

– Надеюсь, таким и останусь.

– Что бы могло этому помешать? – спросил Фред с некоторой воинственностью.

Старик печально посмотрел на него:

– Вы действительно не знаете, друг мой? Я не просто ненавистный немец, Фред, а еще и ненавистный немецкий еврей.

Семейство озадаченно уставилось на него. Первой пришла в себя Флора:

– Какое это имеет отношение к цене чая, мистер Фишер? Вы же один из наших лучших покупателей, мы вас так давно знаем.

– Боже, кажется, целую жизнь! – добавил Фред, пытаясь разрядить обстановку.

– Вы возьмете мою продовольственную книжку?

Фред и Флора заверили его, что ему нечего опасаться. Дейзи, стоявшая в тени, размышляла о скрытом смысле этого на первый взгляд незамысловатого разговора. Бедный Фишер! На родине его ненавидят из-за его религии, а во всех других странах – за то, что он из Германии… Люди бывают такими жестокими! Не с Фишером же они воюют, а с немцами, живущими в Германии. Эта мысль ее тоже не очень устроила, поэтому она решила поразмыслить над тем, чем ей теперь заняться.

Во-первых, есть курсы первой медицинской помощи. Бог в помощь тем, кому понадобится содействие Дейзи Петри! «Я перевязку толком сделать и то не могу!» – сказала она как-то раз и удостоилась неодобрительного маминого взгляда. Родители продолжали беседовать с Фишером. По мнению отца, она могла бы учиться не только на медсестру, но и на члена бригады противовоздушной обороны. Что ж, она не против. Но достаточно ли этого по сравнению с тем, что делают другие?

Ее прыгающие мысли задержались на молодом летчике. По словам Альфа, тот уже вернулся на службу в ВВС. Где он теперь – в своей эскадрилье или опять в старой конюшне Альфа, при своем самолете? Боевая машина была еще не в том состоянии, чтобы на ней выполнять серьезные задания.

«Я разбираюсь в двигателях, – напомнила она себе. – Я могла бы его сменить, если ему понадобится вернуться в строй».

Сомнений хватало, ее решение оставалось под большим вопросом. Он из джентльменов, да еще владелец собственного самолета. Просто поднимет ее на смех! Наверняка скажет: «Ни одна женщина не справится с моим чудесным самолетом!» С другой стороны, он говорил с ней без всякого высокомерия. Если самолеты интересуют его больше, чем девушки, то он мог бы – чем черт не шутит? – не обращать внимания на ее пол. Подумаешь, девушка! То есть женщина, поправила она себя. Что ему стоит увидеть в ней просто еще одного неплохого механика?