История Древней Греции в биографиях - Генрих Вильгельм Штоль Страница 9

Слово «трагос» значит «козел»; поэтому мессинцы со времени этого предсказания тщательно устраняли козлов от реки Неды, которая течет у северной подошвы горы Иры. Однажды пророк Феом пришел к Неде и увидел дикую смоковницу, которой ветви висели вниз и питались водой реки. Пророк сейчас узнал в этом исполнение оракула, потому что у мессинцев слово «трагос» обозначало и «смоковница». Он сообщил свое печальное открытие Аристомену, который, не сомневаясь теперь более в гибели отечества, позаботился, по крайней мере, о сохранении надежд своего народа в позднейшем будущем мессинцы обладали тайной священной драгоценностью: по старым изречениям богов, если эта драгоценность потеряется, Мессиния навсегда придет в забвение, если же она сохранится, то Мессиния когда-нибудь приобретет еще свою независимость. Эту священную драгоценность Аристомен закопал на уединенном месте горы Ифомы и молил Зевса Ифомы и других богов-хранителей Мессинии оберегать эту единственную надежду освобождения своего народа и не дать ей попасть в руки лакедемонян.

Аристомен и пророк скрывали свою тайну от прочих мессинцев, чтобы они не теряли духа и не забывали о защите.

Подобно Трое Ира нашла свою погибель через прелюбодейную женщину. Илот знатного спартанца, пасший близ Иры овец своего господина, находился в преступных отношениях с женой мессинца, жившего за обводной стеной Иры. Случилось, что в бурную ночь, когда дождь лил ручьями, часовые оставили свои места на стенах Иры и отправились домой. Между этими часовыми находился и муж упомянутой женщины. Придя домой, он рассказал своей жене, что все часовые оставили стены, так как в такую погоду нечего ожидать нападения врага. В это время илот был спрятан в его доме и слышал его слова. Он сейчас отправился в спартанский лагерь и донес своему господину, который в это время был главным начальником, все, что слышал. Под эгидой темноты и сильного дождя спартанцы без всякого шума отправились, предводимые илотом, по крутым и неверным дорогам к мессинскому укреплению и по подставленным лестницам взобрались на стену, никем не замеченные. Собаки громким и продолжительным лаем первые подали так приближавшейся гибели. Все в испуге вскочили со сна;

Аристомен, по причине раны не осмотревший в эту ночь караулов, со своим сыном Горгосом и шурином Эвэргетидом, и пророк Феокл, со своим сыном Мантиклом, первые бросились с оружием против врага. За ними бросились и другие, — каждый с оружием, которое попадалось ему в руки. Мессинцы окружены были врагами как сетью; тем не менее они сражались с храбрым мужеством и с некоторой надеждой на победу; только Аристомен и Феокл, знавшие о предсказании оракула, были безнадежны; они, однако, воодушевляли своих к храброму сопротивлению, — чтобы не погибнуть с позором.

В продолжение ночи ни одна из сражавшихся сторон не выиграла себе заметной выгоды.

Спартанцев удерживали в их напоре незнакомство с местностью и храбрость Аристомена; мессинцы не получили еще лозунга от своих предводителей, а дождь тушил зажженные факелы.

Лишь с наступлением дня, когда враги могли видеть друг друга, началась на улицах дикая и ужасная борьба. Мессинцы, воодушевляемые Аристоменом и Феоклом, сражались с отчаянием; женщины взобрались на крыши, чтобы бросать на спартанцев каменья и кирпичи, и, когда буря и дождь помешали им в этом, они схватили оружие и вместе с мужчинами бросились в самый пыл сражения; они хотели лучше погибнуть вместе с отечеством, чем быть отведенными в Спарту рабынями. Воодушевленные таким геройством женщин, мужчины сражались с еще большей яростью, и своей храбростью мессинцы, может быть, и отклонили бы от себя свой рок, если бы Зевс, исполнитель судьбы, не посылал все более густой дождь, при страшном грохоте грома, и молниями не ослеплял бы их глаз. Спартанцы ободрены были этими предзнаменованиями, потому что молнии падали на них с правой стороны, со стороны счастья и победы.

Три дня и три ночи сражение свирепствовало на улицах Иры. Лакедемоняне далеко превосходили числом своих противников. Они могли попеременно отдыхать и сражаться, они могли получать из своего лагеря пищу и питье, между тем как мессинцы истощались в беспрерывной борьбе, вследствие бессонницы, дождя, голода и жажды. Тогда Феокл обратился к Аристомену и сказал: «Зачем ты напрасно истощаешь свои силы в неравном бою? Падение Мессинии неминуемо; то, что мы теперь видим перед глазами, пифия давно предсказала нам. Мне бог даст общий конец с отечеством, но ты спаси из нашего народа, сколько можешь, и спаси себя». После этих слов Феокл бросился на лакедемонян со словами: «Поистине, не всегда вы будете с радостью наслаждаться плодами мессинцев», и, насытив жажду мщения кровью врагов, он нашел свою смерть под множеством ран.

Теперь Аристомен вызвал мессинцев, кроме авангарда, из сражения, велел им собрать в свою среду жен и детей и следовать за ним туда, где он найдет выход. Ведение этого арьергарда он поручил Горгосу и Мантиклу, а сам отправился к авангарду и, склоняя голову и опуская свое копье, он дал спартанцам знак, что желает свободного отступления. Спартанцы не хотели довести до бешенного отчаяния разъяренных мессинцев; они раскрыли свои ряды, и остатки мессинского народа с тяжелым сердцем выступили длинной вереницей из своего последнего убежища в аркадские горы.

Аркадцы, издревле дружественные мессинцам, как только узнали об их несчастии, послали к ним навстречу послов, которые проводили их до горы Ликэона. Здесь собралось множество аркадцев, чтобы помочь несчастным мессинцам пищей и одеждой и предложить им гостеприимный прием в своих городах.

Но Аристомен, полный горя о потерянном отечестве и вражды к Спарте, не хотел еще положить оружия. Он придумал новый план: он выбрал себе между мессинцами 500 человек, которых презрение к смерти было ему известно, и спросил их, в присутствии аркадцев и их царя Аристократа, желают ли они умереть с ним вместе для отмщения отечества. Он все еще не считал Аристократа изменником: его бегство при сражении у рва он приписывал только трусости, но не низости. Когда эти 500 человек объявили свою готовность следовать за ним, он открыл им свой план: он хотел напасть на Спарту и занять ее, в то время как большая часть спартанцев находилась еще на Ире, чтобы потом выменять ее на Иру; если бы этот план не удался, то он хотел умереть со своими воинами, совершив великое, достопамятное дело. 300 аркадцев решились идти вместе с ним. Но Аристократ немедленно послал тайного посла передать спартанцам план Аристомена. Поэтому это предприятие не осуществилось. Но на этот раз предательство Аристократа было открыто и достойно наказано. Аркадцы убили Аристократа камнями, бросили его труп за границу и воздвигнули в священном округе Зевса на горе Ликэоне колонну с надписью: