Операция `Раскол` - Стюарт Стивен Страница 9

Таким образом, американцы полностью подорвали позицию националистов, которые полагали, что применение марксистского учения в их странах будет способствовать развитию, но в то же время отстаивали самостоятельный – чешский, польский или венгерский – путь к социализму. Они желали быть независимыми от России и США, хотя признавали необходимость тесных связей с Советским Союзом.

Значительная часть интеллигенции восточноевропейских стран была согласна с такой точкой зрения и готова к любым последствиям политической борьбы за независимость от Советского Союза. И в первое время казалось, что они одерживают верх. Однако реакция американцев дискредитировала их позицию. Ставя знак равенства между коммунизмом и русским империализмом, американцы вступили на тот же путь, что и Сталин: страны-сателлиты должны сделать выбор между Россией и США, между коммунизмом и капитализмом. Оказалось невозможным оставаться, например, венгерским коммунистом и быть принятым в качестве такового и Россией, и Америкой. Обе стороны провозгласили, что человек должен быть или коммунистом, или антикоммунистом. Коммунистом является некто, кто соглашался с «руководящей ролью Советского Союза»; антикоммунистом считался тот, кто занимал проамериканские и антирусские позиции.

Заявление Андрея Вышинского о том, что США пытаются экономически поработить Европу при помощи политики подачек, было в высшей степени несправедливым по отношению к стране, которая по доброй воле стремилась восстановить разрушенную Европу. Но этого обвинения оказалось достаточно для того, чтобы затруднить восточноевропейским странам принять услугиСША, не подвергая серьезному риску свои отношения с Советским Союзом. Две телеграммы, которыми обменялись государственный секретарь США Бирнс и посол Штейнгардт во время мирной конференции в Париже в октябре 1946 года, достаточно полно освещают эту проблему.

Американцы возмущались злобной антиамериканской пропагандой, поднятой в чехословацкой прессе, а также медлительностью, с которой Чехословакия (тогда еще не являвшаяся коммунистической) реагировала на американские требования о компенсации недавно национализированной собственности. С целью оказания давления на чехословацкое правительство США временно прекратили всякую помощь Чехословакии. Штейнгардт встретился с премьер-министром Готвальдом, и они согласились, что давление является слишком жестоким. Готвальд обещал быстро разрешить наиболее срочные американские требования. В связи с этим Штейнгардт просил Бирнса возобновить помощь как свидетельство американской доброй воли.

Ответ Бирнса из Парижа был весьма знаменательным:

«Я с удовольствием узнал, что правительствоЧехословакии начинает, по-видимому, понимать, что его враждебная политика по отношению к США, игнорирование им наших справедливых требований и непрекращающиеся нападки прессы могут привести, в той степени, в какой это касается экономической помощи, к последствиям, которые не соответствуют интересам Чехословакии. Однако Вы должны иметь в виду, что с самого окончания этой конференции Чехословакия постоянно выступала против США и по каждому важному вопросу голосовала заодно со славянским блоком. Мы, конечно, не могли рассчитывать на то, что какая-либо делегация согласится с нами по всем вопросам. Но поскольку они выступают против нас при каждом голосовании, по каждому договору, это подтверждает их недружественную позицию, которая до сих пор была выражена в прессе. Я хотел бы получить гораздо более существенные доказательства чехословацкой независимости и дружественного отношения к США до того, как будет возобновлена какая-либо из форм экономической помощи».

В этой телеграмме впервые был сформулирован принцип, что предоставление американской помощи зависит от политической поддержки, получаемой США. Конечно, это еще не стало официальным принципом американской внешней политики («План Маршалла» имел в своей основе гуманитарные идеи), однако ход будущих событий был предрешен.

Ответ Штейнгардта не менее значим. В нем излагалось мнение Яна Масарика – сына основателя Чехословацкой Республики, по своим убеждениям не коммуниста, а социал-демократа. То, что говорил Масарик, являлось свидетельством агонии, переживаемой Восточной Европой, попыткой объяснить Западу, как наилучшим образом содействовать делу свободы. Штейнгардт следующим образом сообщал Бирнсу о своей беседе с Масариком:

«В нынешних условиях Масарик считает предпочтительным голосовать вместе с Советским Союзом почти во всех случаях, когда то же самое делают Польша и Югославия. Он убежден, что это не наносит ущерба США, в то время как Чехословакия может выиграть от этого. Он подчеркнул, что благодаря тому, что Чехословакия именно так голосовала до сих пор, Советский Союз строго воздерживается от вмешательства во внутренние дела Чехословакии. В результате умеренные круги постепенно наращивают успех в деле поворота страны вновь на путь демократического развития. Он доказывает, что возврат Чехословакии в ближайшем будущем к демократическим порядкам стал возможным благодаря невмешательству Советов, и это в конечном счете будет более выгодно для США, чем ничего не значащие голосования на международных конференциях…»

Сегодня трудно обвинять Масарика в неправильной линии. (Ян Масарик после «путча» согласился остаться на посту министра иностранных дел. Однако 10 марта 1948 года он трагически погиб, выпав из окна своего служебного кабинета. До настоящего времени остается спорным вопрос о том, выпрыгнул ли он сам, упал нечаянно или был выброшен кем-то… Несмотря на ряд официальных и неофициальных расследований, этот случай никогда не был объяснен удовлетворительным образом.)

Ясно, что в 1946 году на «порабощенные народы» (по американской формулировке) начало оказываться давление с двух сторон. Советы требовали политической поддержки в обмен на невмешательство во внутренние дела. Американцы же требовали некоторой политической поддержки в обмен на свою помощь. Не нужно обладать большой логикой, чтобы понять несовместимость этих двух требований.

Творцы американской политики оказались неспособными понять, что коммунизм как таковой отнюдь не является пугалом, что нет абсолютно никаких причин, которые могли бы воспрепятствовать существованию двух экономических систем – капитализма и коммунизма. В любом случае мировая коммунистическая революция определялась революцией технической, так быстро изменявшей облик стран, традиционно считавшихся слаборазвитыми. Государство, официальной религией которого является атеизм, заслуживало сожаления не больше, чем государство, основанное (подобно Израилю, который так усердно поддерживают США) на солидных теократически принципах. Итак, США разработали свои долгосрочные планы. Американцы вознамерились осуществлять, только в обратном направлении, то, чем занимался старый довоенный Коминтерн, инспирировавший саботаж на Западе в попытке подорвать его институты. Многие полагали, как это сформулировал в 1953 году сенатский комитет по коммунистической агрессии, что «мирное сосуществование является коммунистическим мифом, который может быть осуществлен только путем полного отказа от нашего свободного образа жизни в пользу рабства под игом коммунизма, контролируемого Москвой». У правительства США не хватало веры в свой собственный американский образ жизни и его способность выстоять перед очевидно неэффективным и неудачным коммунистическим экспериментом.