Ирина Мирошниченко - Анна Ярошевская Страница 9

История ее новой любви началась с пробы. Ирине во что бы то ни стало нужно было заполучить роль в фильме литовского режиссера-новатора Витаутаса Жалакявичюса. Она знала, что на главную роль для фильма «Это сладкое слово – свобода!», который он снимает, нужна брюнетка, но все же пошла на кинопробы. И не прогадала – сделав несколько дублей, режиссер решил, что ему нужна именно Мирошниченко. Правда на жгучую латиноамериканку актриса мало походила, потому что была блондинкой. Эту задачу решились исправить с помощью черной краски, но, увы, старания гримеров не принесли результата, Витаутас и оператор были недовольны, а Ирина расстроена. Вообще этот темноволосый, серьезный латыш с густыми бровями, придававшими какой-то невыразимо глубоко задумчивый вид его лицу, показался Ирине не очень привлекательным и интересным. Но на первом месте для нее всегда стояла работа, а не взаимоотношения на площадке.

Приход Ирины на съемки следующего дня ознаменовался словами гримера, которая была простой, улыбчивой женщиной, с ней было легко работать, да и просто общаться:

– Ирина, готовься, будем пробовать урзол, чтобы получить черный цвет, правда запах будет отвратительный!

Мирошниченко лишь улыбнулась растерянно, но с готовностью переносила все попытки придания ее волосам черного цвета. Надо сказать, что процедура была не из приятных, но самое обидное заключалось в том, что получившийся цвет не был таким, какого хотели добиться. Больше средств не было, испробовали все, что было можно и после долгих споров решили изготовить парик.

Во время развертывания всех этих баталий за цвет ее волос, Ирина думала, что это лишь немногие жертвы, на которые она готова пойти ради роли. Может быть это и неправильно, но она была такой – рискующей и на все согласной.

Правда иногда, если актриса видела свою героиню в немного другом образе, с другим характером, то прямо заявляла об этом режиссеру. Прислушивались единицы, и Витаутас принадлежал к их числу. Это нравилось Ирине, и постепенно она почувствовала, что их отношения переходят из разряда просто рабочих в нечто большее.

Сорокалетний режиссер тоже не остался равнодушным к актрисе, так неистово отдававшейся профессии. Их страсть перечеркнула все, что было до этой встречи. Ирина, которая была моложе режиссера на 10 лет, ушла со скандалом от Михаила Шатрова. Витаутас оставил жену, польскую актрису Гражину Рукшенайте и двоих дочерей, для которых его уход оказался настоящим ударом. Режиссер никогда не сможет забыть слезы жены, умолявшей его не уходить. Но страсть и увлечение не знают пощады, они сильнее, чем любые слезы.

Ирина теперь могла плакать только от счастья. Ей казалось, что она обрела настоящую любовь, которой все равно на условности общества, например, такие, как брак. Они просто жили вместе, ни к чему друг друга не обязывая. Правда, в один из съемочных дней, во время небольшого перерыва, когда они сидели в ее гримерной и пили кофе, Витаутас вдруг предложил: «Ирка, выходи за меня замуж!». Ирина чуть не поперхнулась напитком, уставившись на него широко раскрытыми глазами.

– Ну что ты так смотришь? Это ведь вполне естественно, когда два человека любят друг друга и хотят расписаться. И еще я хочу познакомиться с твоими родными.

Мужчина был настолько невозмутим и спокоен, что Ирина просто не нашлась, что ответить и как возразить. Возражать очень даже умело она будет маме, когда та, после встречи с режиссером, категорически заявит дочери:

– Ты должна выйти за него замуж!

– Нам и так хорошо вместе.

– Мне надоело, что ты меняешь мужчин как перчатки. Пресса не унимается, тебе самой-то не стыдно? – женщина смотрела на Ирину непроницаемым, не принимающим возражений взглядом.

– Пресса – скопище сплетен. А мои мужчины на то и мои, чтобы о них знала только я. – Мирошниченко была рассержена этим разговором. Еще не хватало, чтобы мать лезла к ней в постель.

– Я не учила тебя этому. Пока ты не повзрослела, я жила с твоим отцом только ради того, чтобы у тебя было счастливое детство.

– Ты так это говоришь, словно упрекаешь меня в этом, – Ирина уже кричала, – я тебя об этом не просила, между прочим.

Екатерина Аркадьевна ошалела от таких слов дочери, растеряв последние капли самообладания. Ее глаза были полны гнева и злости, которая выплескивалась из глубины души, грозясь затопить все вокруг. Медленно выговаривая каждую фразу, женщина произнесла:

– Или ты выходишь замуж за этого человека, или можешь забыть дорогу в этот дом.

На этот раз Ирина смолчала, резко повернувшись, умчалась на киностудию. Только там она могла снова придти в себя, быть, как это ни странно звучит, самой собой.

Как только они с Витаутасом расписались и прожили несколько месяцев бок о бок, Ирина почувствовала, что что-то важное теряется между ними. Режиссер был занят работой над фильмами, Ирина тоже снималась, и дома они пересекались не так часто. Если и встречались на кухне, то разговаривать им было практически не о чем. Страсть поутихла, и на ее месте остался пепел. Также бывает, когда разгорается слишком сильный костер, чем он ярче, тем быстрее сгорает и тем больше пепелище от него. Но все шло именно к этому, не только они оба это знали, но и окружающие. А когда Ирина позвонила маме и сообщила со слезами в голосе, что Витаутас ее ударил, было понятно, что это конец их истории. Причину, по которой это произошло и актриса и режиссер пожелали оставить в тайне. Все ушло также внезапно, как и появилось.

Рядом с Ириной теперь не было того сильного и страстного мужчины, каким он был в самом начале их романа. Актрисе казалось, что это был какой-то другой, незнакомый человек, не тот, которого она любила. Тот даже не побоялся заступиться за нее, когда однажды толпа поклонников окружила актрису, требуя автограф. Витаутас как раз пошел провожать ее до машины, но, увидев, сколько людей стояло у дверей киностудии, не решился оставлять Мирошниченко одну. Растолкав назойливых зевак, он сам сел за руль ее автомобиля, чтобы отвести Ирину домой. А там она пригласила его на чай, который превратился в нечто большее. И сейчас этого большего уже нет, тот, кто готов был ее защитить, теперь сам поднял на нее руку. Такого простить она не могла никому. Хотя, конечно, ее характер выдержит не каждый мужчина.