Рюрик - Евгений Пчелов Страница 9

В Новгородскую первую летопись (младшего извода) включен перечень новгородских посадников. В рукописи одного из ранних списков этой летописи, датируемой серединой XV века, он даже повторен дважды. Первый раз — перед собственно летописным повествованием, где приводятся также списки русских и новгородских князей, русских митрополитов, новгородских тысяцких, княжеские родословия и т. п., и второй — непосредственно в тексте летописи, после статей о Крещении Руси и Новгорода, также в числе других подобных перечней. Как показал академик В. Л. Янин, перечень «внутри» летописного повествования — более древний и был составлен около 1409 года. Возможно, его составление связано с созданием общерусского летописного свода, которое было инициировано митрополитом Киприаном (умер в 1406 году). Перечень, предшествующий летописи, был составлен на основе первого позднее — вероятно, около 1423 года ^[18].

Первым в обоих перечнях новгородских посадников стоит имя некоего Гостомысла ^[19]. Затем следуют известные по летописям Константин («Коснятин») и Остромир, личности вполне исторические. Они были новгородскими посадниками при Ярославе Мудром и его сыне Изяславе, то есть в первой половине XI века. Гостомысл же до XV века ни в каких летописях не упоминается. Почему появилось это имя в списках новгородских посадников и откуда оно взялось, сказать сложно. В. Л. Янин полагает, что память о Гостомысле сохранялась в устной новгородской традиции и оттуда его имя попало в список посадников. Но ничего, кроме самого имени, узнать из этих списков нельзя. Неясно даже, каким временем можно датировать его жизнь, если, конечно, считать Гостомысла историческим лицом, — IX или X веком. Имя Гостомысла, как и других представителей княжеско-боярской аристократии, состоит из двух основ. Первая часть, очевидно, восходит к слову «гость». Замечу, что это слово в древнерусском языке, помимо обычного и сейчас значения, имело также значение «торговец», «купец». Вторая часть «-мысл» соответствует словам «мысль», «мыслити», «мысленый», то есть «мышление», «умысел», «думать», «замышлять», «умственный». Значение всего имени можно понимать по-разному — и как «думающий о гостях», и как «замысливший торговлю», которая, кстати, была одной из важнейших основ жизни новгородцев. То, что имя Гостомысла может иметь какие-то реальные прототипы, косвенно подтверждается наличием подобных имен в Древней Руси. Речь идет, конечно, об известном прозвище галицкого князя второй половины XII века Ярослава Владимировича — «Осмомысл», о значении которого существует несколько версий (это прозвище, скорее всего, было прижизненным, потому что зафиксировано в «Слове о полку Игореве»). Однако эта аналогия не снимает вопроса о подлинности имени «Гостомысл», которое могло быть сконструировано по этому типу.

Еще более очевидные аналогии имени можно обнаружить у западных славян, прежде всего у чехов (о другом западнославянском соответствии будет сказано позднее) ^[20]. Основателем чешской княжеской династии считался некий Пржемысл, легендарный пахарь, ставший князем. В наиболее полном виде легенда о Пржемысле нашла отражение в «Чешской хронике» Козьмы Пражского, первого чешского хрониста, который был деканом собора Святого Вита в Праге. Хроника была создана в конце 1110—1120-х годах, почти одновременно с «Повестью временных лет». Козьма Пражский так рассказывает о Пржемысле ^[21].

Среди чехов был «некий человек, по имени Крок», который пользовался очень большим авторитетом: «У этого столь многоопытного человека не было мужского потомства; но у него родились три дочери, которых природа щедро одарила мудростью не меньшей, чем обычно наделяет мужчин». Дочерей звали Кази, Тэтка и Либуше: «Среди женщин Либуше единственная была в своих решениях предусмотрительна, в речи — решительна, телом — целомудренна и нравом — скромна… Так как она предсказывала народу многое и притом правильно, то все племя, собравшись после смерти ее отца на общий совет, избрало Либуше себе в судьи». Но со временем чехи стали требовать себе князя, и Либуше указала им на пахаря Пржемысла, чтобы они привели его «себе в князья, а ей в супруги». Имя Пржемысла было объяснено Козьмой Пражским так (словами Либуше): «Имя же этому человеку Пржемысл; он выдумает много законов, которые обрушатся на ваши головы и шеи, ибо по-латыни это имя означает "наперед обдумывающий" или "сверх обдумывающий"».

Когда посланцы племени пришли к Пржемыслу, они обратились к нему с такими словами: «Госпожа наша Либуше и весь наш народ просят тебя прийти поскорее к нам и принять на себя княжение, которое предопределено тебе и твоим потомкам. Всё, что мы имеем, и мы сами в твоих руках. Мы избираем тебя князем, судьей, правителем, защитником, тебя одного мы избираем своим господином». Пржемысл прервал возделывание своего поля, воткнул палку, которую держал в руке, в землю и распряг волов (которые потом чудесным образом исчезли). «А та палка, которая была воткнута Пржемыслом в землю, дала три больших побега; и что еще более удивительно, побеги оказались с листьями и орехами». Пржемысл пригласил послов на трапезу. «Между тем, пока они ели и пили воду из кувшина, два ростка, или побега, высохли и упали, а третий сильно разросся ввысь и вширь. Поэтому удивление гостей возросло еще более, а с ним и страх. [Пржемысл] же сказал: "Чему вы удивляетесь? Знайте, из нашего рода многие родятся господами, но властвовать будет всегда один"». Затем Пржемысл отправился с послами к Либуше, женился на ней и стал князем. Среди наследников Пржемысла, его потомков, Козьма Пражский называет еще двух с подобными именами: сына Пржемысла Незамысла и шестого князя этого рода Кржесомысла. Восьмым правителем был некий Гостивит. Первая часть этого имени, как видим, соответствует первой части имени Гостомысл. Гостивит был отцом Борживоя, который княжил во второй половине IX века и принял христианство.

Я подробно остановился на чешской легенде не только для того, чтобы показать соответствие некоторых славянских имен имени Гостомысла, но и в связи с некоторыми сюжетами, на которых остановлюсь позднее. Нужно сказать, что имена первых чешских правителей не были забыты, а, напротив, в XI–XII веках возродились в чешской династии. Так, чешский король Вратислав II (1061–1092) назвал своего сына Борживоем, а чешский князь Владислав II (1140–1173) дал своему сыну имя Пржемысл, которое в XIII веке стало широко распространенным ^[22].