Иосип Броз Тито - Евгений Матонин Страница 9

Новый, 1927 год Броз встречал один, без семьи. Он обещал приехать в Кралевицу к жене и сыну, но так почему-то и не приехал.

Пелагея в 1926 году тоже вступила в КПЮ и вполне понимала все трудности и опасности, которым подвергался ее муж. Много лет спустя, в 1977 году, встречаясь с делегацией загребских коммунистов, Тито сказал, что тогда перед ним встал вопрос: кормить себя, жену и ребенка или же бороться за идеи коммунизма. «Я всем пожертвовал, чтобы заниматься этим (политикой. — Е. М.)», — заметил он ^[35].

Летом 1927 года он стал не только профсоюзным лидером, но и одним из руководителей загребской партийной организации. Она тогда считалась многочисленной — в ней состояло около 80 человек.

Всего лишь за семь лет властям удалось нанести сильный удар по коммунистам. Если в 1921 году в партии было почти 60 тысяч членов, то в 1927-м — чуть больше трех тысяч. Ее раздирали споры и конфликты между различными фракциями. «Правые» во главе с одним из основателей КПЮ профессором Белградского университета, математиком и философом Симой Марковичем считали развитие нелегальной деятельности тупиковым путем. «Левые», наоборот, утверждали, что главное значение имеет как раз нелегальная работа, а некоторые из них призывали к сбору оружия, подготовке вооруженного восстания и даже не исключали проведение терактов против наиболее одиозных представителей властей и крайне правых организаций.

Разделяло их и отношение к национальному вопросу. «Правые» считали, что его можно решить путем реформ, в рамках конституции. «Левые» же были убеждены, что его решит только революция и свержение династии Карагеоргиевичей. Первых поддерживали в основном сербы, вторых — хорваты, недовольные сербской доминацией в стране. В январе 1924 года в Белграде прошла нелегальная III конференция КПЮ. Сторонники Симы Марковича потерпели поражение, а его самого обвинили в «великосербском шовинизме». Конференция вообще заклеймила «великосербский режим» и приняла резолюцию, в которой настаивала на праве наций на самоопределение, вплоть до отделения ^[36].

Симпатии Тито были на стороне «левых», хотя и не крайних радикалов. Полиция теперь не оставляла его в покое. В один июльский день 1927 года, когда он работал в загребском комитете профсоюза металлистов, к нему вошли несколько полицейских в штатском и сказали, что он арестован. На его вопрос: «За что?» — ответили: «Вы совершили столько нарушений закона, что мы можем арестовать вас когда угодно и предъявить не меньше десятка обвинений!» Полиция обыскала штаб-квартиру профсоюза и квартиру самого Броза. У него изъяли вырезанную из газеты фотографию Ленина, выписку из книги загса о браке с Пелагеей, удостоверение, выданное советскими властями в Омске, письма и книги. Его самого в наручниках отправили в тюрьму города Огулин. Были арестованы еще шесть его товарищей, работавших на верфи в Кралевице. Однако его отделили от остальных и посадили в камеру с уголовниками. Впрочем, его это не пугало — он не боялся уголовников и не презирал их. Более того, он рассказывал ворам и мошенникам о профсоюзах и о том, чего добиваются коммунисты.

С точки зрения современной российской действительности, обстановка в тогдашней Югославии была довольно странной. Коммунистов и противников режима преследовали, но при этом суды вовсе не «штамповали» приговоры. Обвинение в «коммунистической деятельности» требовалось еще доказать, что не всегда удавалось.

Процесс по делу Броза проходил в октябре 1927 года и был закрытым по соображениям «государственной безопасности». Броза признали виновным, и он получил семь месяцев заключения. Приговор был не слишком суровым: суд решил, что его принадлежность к КПЮ доказать полностью не удалось. Но адвокатов и самого Тито он не устроил, и они обжаловали его. Дальше произошло странное: Иосипа почему-то выпустили на свободу до рассмотрения его апелляции. Он сразу же перешел на нелегальное положение и в суд уже не явился.

Теперь Броз жил в Загребе и выдавал себя за состоятельного инженера-строителя. Он носил темные очки, отлично сшитые модные костюмы, ходил в дорогие магазины и рестораны, где встречался с другими партийными активистами.

Тито нравился такой образ жизни. В нем было все, что он любил — и борьба за революцию, и возможность красиво одеваться и красиво жить. Казалось бы, полностью противоположные вещи удивительным образом сочетались в нем уже тогда, в молодости. Тито считал, что «буржуазные привычки» в одежде и манере поведения вовсе не противоречат коммунистическим убеждениям. Недаром впоследствии в западных газетах его будут называть «самым элегантным коммунистом мира».